Белое станет черным
Шрифт:
– Это сумасшествие. Теперь я точно схожу с ума. Но нет, шалишь! Я могу это остановить!
Он зловеще усмехнулся, встал из-за стола, шагнул к полке и достал из-за книжек завернутый в тряпку револьвер. Быстро развернул ткань, отшвырнул ее и взял револьвер за рукоятку. Ладонь ощутила приятную тяжесть. «Как же ловко и умело устроена эта машинка! – в очередной раз поразился поэт. – Кабы бог так же умело и ловко устроил все на земле, мы бы беды не знали».
Маяковский откинул барабан револьвера. Из черной
– Это на меня смотрит моя смерть, – тихо проговорил Маяковский. – Она стара, горбата, суха, и у нее всего один глаз. Что за шутка! – И тут же с горькой усмешкой ответил себе: – Шутка, от которой жутко, вот какая это шутка.
Он сел на стул, долго смотрел на револьвер, потом защелкнул барабан, провернул его, приставил револьвер к виску и нажал на спусковой крючок.
Курок сухо щелкнул.
– Не судьба, – хрипло прошептал Маяковский. – Буду жить.
Он хотел положить револьвер на стол, но вдруг понял, что это никакой не револьвер, а телефонная трубка.
– Точно схожу с ума, – с ужасом глядя на трубку, проговорил поэт.
Он положил трубку на рычаг, посидел так несколько секунд, затем снова сорвал ее и прижал к уху.
– Алло, барышня! Шестьдесят семь – десять, пожалуйста!
В трубке что-то щелкнуло, пискнуло, и вдруг мужской, сипловатый голос с едва заметным немецким акцентом отчетливо произнес:
– Я вас предупреждал, Маяковский. Не звоните ей. Нарветесь на серьезные неприятности. Погубите и себя, и ее.
Поэт вскочил на ноги и, с ужасом глядя на телефон, стал пятиться назад, пока не прижался спиной к стене.
«Меня прослушивают! Он из Чеки? Или откуда? Или я… схожу с ума!»
Голова лопалась от тяжелых, горячих, потных мыслей. От них становилось трудно дышать.
Кожа на руках и лице зачесалась. Маяковский вскинул перед собой правую руку и увидел, что вся его рука прямо на глазах покрывается густой темно-бурой шерстью. Он вскинул вторую руку – она тоже вся была в шерсти.
Маяковский схватился за лицо и понял, что шерсть была и на нем. Он бросился к зеркалу, глянул в мерцающий кругляшок… на него смотрела страшная медвежья морда.
– Господи, спаси! – хотел крикнуть поэт, но из глотки его вместо слов вырвался протяжный медвежий рев.
«Стреляться нельзя, – вспыхнуло в мозгу. – Но есть способ! Способ есть!»
Поэт кинулся к вешалке, быстро надел пальто, сунул ноги в ботинки, схватил кепку и выскочил из комнаты.
Быстрой походкой Маяковский пересек Красную площадь и зашагал мимо храма Василия Блаженного к Москворецкому мосту. Ворот его пальто был поднят, кепка надвинута на глаза. Буран никак не хотел затихать, он гудел и подвывал, швыряя снег поэту в лицо.
Было темно, страшно и безлюдно.
Маяковский
«Теперь вы мой должник. И вы, а не я, должны броситься с моста. Если вы этого не сделаете, вы не мужчина. Я не оставлю вас в покое и не дам вам шанса отвертеться».
Маяковский ухмыльнулся. «Чертов пророк! Будет тебе плата по всем долгам!»
Вдруг шагах в двадцати от себя поэт разглядел сквозь вьюжный туман темную фигуру, прижавшуюся к перилам. «Кого еще нелегкая принесла? – в сердцах подумал он. – Время пять утра. И не спится же кому-то».
Придерживая рукой поднятый ворот и наклонив голову, чтобы уберечь лицо от встречного ветра, Маяковский направился к одиноко стоящему человеку. Все ближе и ближе, и вот уже видно, что это мужчина, одетый то ли во френч, то ли в короткое пальтецо, с непокрытой головой, на которой от стужи топорщились в разные стороны обледенелые вихры.
– Эй! – окликнул его Маяковский.
Мужчина не услышал.
– Эй! – крикнул поэт громче. – Что вы здесь делаете в такое время и в такую погоду?
Мужчина повернулся, увидел Маяковского и вдруг, словно его кто-то торопливо толкнул в спину, приник к перилам и перебросил через них ногу. Еще мгновение, и незнакомец полетел бы вниз, прямо в ледяную реку, но Маяковский в немыслимом, судорожном прыжке успел схватить его за полу френча и что есть силы дернул на себя.
Они оба упали на мост.
– Что! – кричал незнакомец. – Кто вы? Зачем?
– Я был бы вам очень благодарен, если бы вы слезли с меня, – сказал Маяковский. – Вы давите мне локтем на лицо.
Мужчина медленно поднялся. Маяковский вслед за ним. Они стояли и смотрели друг другу в глаза и тяжело дышали.
– Вы решили покончить жизнь самоубийством? – хрипло, едва переводя дух, спросил Маяковский.
– Да! – рявкнул молодой человек. – А вы мне помешали, черт бы вас побрал!
– Могу я узнать причину такого решения?
– Причину? С чего вы взяли, что она вас касается!
– Я только что не дал вам умереть. И, если причина покажется мне неубедительной, намерен препятствовать вам и дальше.
Молодой человек выставил вперед руку и сказал:
– Причина – вот это кольцо! Мать, умирая, подарила мне его. А теперь я должен его отдать. И знаете, что самое страшное? Та, которой я должен его отдать, не любит меня. Все это время она была со мной только из-за этого кольца!
– Вы уверены? – угрюмо спросил Маяковский.
– Абсолютно, – с горечью произнес молодой человек. – Она сама мне в этом призналась. Призналась, когда я сказал гадость о ее муже.
– Возможно, она сказала это в сердцах.