Белое танго

Вересов Дмитрий

— Ты сделала для меня больше, чем можешь представить себе, — сказал Шеров.

— Я твой должник. Как минимум, ты заслужила хорошую премию и длинный отпуск.

Вот, — сказал он, протягивая ей конверт.

Таня раскрыла конверт. В нем лежала нераспечатанная пачка денег, заграничный паспорт на ее имя, билет на самолет до Одессы и путевка в круиз «Одесса-Ленинград» вокруг Европы.

— Теплоход отходит двадцать восьмого мая, — сказал Шеров. — Варна-Стамбул-Афины-Неаполь-Рим-Мальта-Марсель-Барселона-Лиссабон-Гавр-Париж-Гавр-Лондон-Копенгаген-Гамбург-Стокгольм-Хельсинки-Ленинград.

Всего

двадцать четыре дня. Придется тебе сдавать сессию досрочно. Впрочем, у тебя почти месяц на подготовку. Потом можешь отдыхать на свое усмотрение. Раньше пятнадцатого августа я тебя не жду. А это твои отпускные.

Он протянул ей еще одну пачку.

Таня положила деньги и все остальное на подушку, выпрыгнула из постели и закружилась по комнате, увлекая за собой Шерова.

— Папик, хочу шампанского! — смеясь, заявила она.

— Что ж, прошу в гостиную. Потом переодевайся, собирай вещички, и Джаба отвезет тебя к матери. Поживешь пока дома.

— Так надо?

— Так надо. Пошли пить шампанское.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Пробоина

(1995)

I

— Спасибо, Таня, — со вздохом проговорил Иван, перебросив через руку плащ.

— Пора мне. Спасибо за все. Будьте счастливы и нас не забывайте.

— И тебе всяческого счастья, — сказала Таня и подставила щеку для поцелуя.

Иван приложился сухими губами, тут же отвел побитую сединой голову.

— Лучше пожелай мне покоя и довольства, — еле слышно пробормотал он. — А счастье свое я упустил. Давно уже.

— Ну что ты! — поспешно возразила Таня, но при этом совсем непроизвольно кивнула головой: упустил, годы протранжирил.

Он отвернулся, сгорбился, вышел, не оглядываясь. А Таня воротилась в гостиную. Павел сидел у окна и курил. Она подошла, опустилась в соседнее кресло.

Павел поднял голову.

— Ну что?

— Устала… Ты оказался прав. Ни к чему все это было затевать. Такие все чужие, и нам, и друг другу. А уж как старались, себе и другим внушали, будто по-настоящему рады встрече. Даже когда тебя увидели, живого и здорового, обалдели, конечно, но так ли уж обрадовались?.. Знаешь, такое чувство, будто захотела второй раз войти в ту же реку, а реки уже нет, одна старица застойная.

Окунулась — и вся в грязи, в ряске, не отмоешься…

— Ты действительно устала. Слишком много впечатлений навалилось разом, а теперь отхлынуло. Я бы на твоем месте прилег немного.

— А ты?

— Не хочется.

— Думы одолели?

— Одолели. Не помню, рассказывал тебе или нет, только в этот самый день ровно двадцать четыре года назад мы начало новой жизни отмечали.

— Как это — новой жизни?

— Окончание школы. Их класс только-только

выпускные сдал.

— Их класс? — недоуменно переспросила Таня.

— Ну да. Они ведь все в одном классе учились — и Ванька, и Леня, и Ник… и Елка тоже… Таким составом на озера и рванули, на велосипедах. Молодые были, у каждого все впереди. А теперь вот встретились… те же, но без Елки…

— Прости, я не знала…

— Не извиняйся. Ты правильно поступила. Нужно было взглянуть в глаза друг другу еще раз — наверное, последний. Я за сегодня много пережил и, кажется, многое понял.

— Что ты понял?

— Пока не знаю. Точнее, знаю, только в слова не ложится. Что ничего не бывает случайно, что ли.

Павел замолчал. Таня подошла к его креслу, обняла мужа сзади, прижалась лбом к затылку.

— Люблю тебя, — прошептала она. — Так люблю тебя…

— Моя единственная… — Павел внезапно вздрогнул.

От этого неожиданного движения вздрогнула и Таня.

— Что? — встревоженно спросила она. — Что это было?

— Так, ничего… Почудилось. — Он помолчал. — Ты иди. Я докурю и тоже поднимусь. Надо бы вздремнуть немного перед ночной Прогулкой. Не передумала еще белыми ночами полюбоваться?

— Нет, что ты…

Она расцеловала его и отправилась в спальню.. Павел потушил сигарету, встал, в окно поглядел на залив.

И вновь из пустоты отчетливо шепнул голос, который он не мог не узнать:

— А как же я?

(1976-1979)

II

Таксист помог донести чемоданы до самых дверей, за что был одарен ослепительной улыбкой и пятеркой сверх счетчика, и отчалил, премного благодарный. Таня вынула из кармана заранее приготовленные ключи — домой она позвонила прямо из порта, и никто трубку не взял — и открыла дверь.

В прихожей на нее пахнуло ароматным, сладким дымом трубочного табака.

Странно, Ада трубку не курит, дядя Кока не курит вообще. Может быть, погостить приехал кто-нибудь?

Таня занесла в квартиру чемоданы и отправилась на розыски. В гостиной никого, в кухне тоже, только в раковине полно грязной посуды, на столе ополовиненный «Ленинградский набор» — коробочка с крохотными пирожными, — початая бутылка горького «кампари», стакан, на плите исходит последним паром раскаленный чайник. Она выключила газ, открыла форточку.

— Эй, есть кто живой? — громко позвала она. — Чайник чуть не загубили!

Ноль эмоций. В лавку, что ли, выскочили, раззявы?

— Ну и фиг с вами! — сказала Таня и полезла под холодный душ, скинув одежду прямо в ванной. Остальное подождет. Жарко!

Душ здорово взбодрил ее. Напевая и пританцовывая, Таня промчалась в свою комнату и принялась рыться в ящиках комода — подыскивала бельишко посимпатичнее.

Вдруг отчего-то захотелось принарядиться, пусть даже никто и не видит…