Белогвардейщина
Шрифт:
Особенностью "красного террора" являлось и то, что он проводился централизованно, по указаниям правительства - то массовыми волнами по всему государству, то выборочно, в отдельных регионах. Например, телеграмма No 3348 по Южфронту во время рейда Мамонтова доводила до сведений дивизий и полков:
"Реввоенсовет Южного фронта приказывает во изменение прежних постановлений в отношении общей политики Донской области руководствоваться следующим: самым беспощадным образом подавить попытку мятежа в тылу, применяя в этом подавлении меры массового уничтожения восставших".
Летом 1920 г., во время наступления Врангеля, Троцкий объявил "красный террор" в Екатеринославской губернии. В предыдущих главах приводились и многочисленные телеграммы Ленина с подобными указаниями. В централизованных указаниях оговаривались категории населения, попадающие под уничтожение в той или иной кампании, а порой даже вид казни. Так, в телеграмме в Пензу
"...Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не менее 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц... Найдите людей потверже".
Другая особенность - подкрепление террора классовой теорией. "Буржуй" или "кулак" объявлялся недочеловеком, во всех отношениях выступал неким неполноценным существом, "неприкасаемым". Поэтому его уничтожение с точки зрении коммунистической морали, в общем-то, и не являлось убийством. Точно так же, как потом, в нацистской Германии - уничтожение "расово неполноценных" народов. Только в России речь шла не о народе, а о его классово-неполноценной части. Поэтому с "классовой" точки зрения вполне допустимыми признавались пытки. Уже говорилось, что вопрос об их применимости открыто обсуждался в печати и решался положительно. Ассортимент их уже в гражданскую был весьма разнообразным - пытки бессонницей, светом - автомобильные фары в лицо, соленой "диетой" без воды, голодом, холодом, побои, порка, прижигание папиросой. Кроме "подручных" средств, применялись и специальные. Несколько источников, в том числе доклад Центрального комитета Российского Красного Креста, рассказывают о шкафах, в которых можно было только стоять прямо (вариант - сидеть скорчившись) и в которые на длительное время запирали арестованных, иногда впихивая по нескольку человек в "одиночный" шкаф. Савинков и Солженицын, ссылаясь на свидетелей, упоминают "пробковую камеру", герметически закрытую и нагреваемую, где заключенный страдал от недостатка воздуха, и кровь выступала из пор тела. Учитывая культурный состав жертв, применялись и пытки другого рода, моральные: размещение мужчин и женщин в общей камере с единственной парашей, всякого рода глумления, унижения и издевательства. Например, для арестованных женщин из культурных слоев общества практиковалась многочасовая постановка на колени. Вариант - в обнаженном виде. А один из киевских чекистов, согласно докладу Красного Креста, наоборот, вгонял "буржуек" в столбняк тем, что допрашивал их в присутствии голых девиц, пресмыкающихся перед ним - не проституток, а таких же "буржуек", которых ему удалось прежде сломить.
Не случайно открытие Н. Тэффи, узнавшей в комиссарше, наводившей ужас на всю округу г. Унечи, тихую и забитую бабу-судомойку, которая раньше всегда вызывалась помочь повару резать цыплят. "Никто не просил - своей охотой шла, никогда не пропускала". Не случайны и портреты чекистов, комендантов тюрем, рисуемые очевидцами - садистов, кокаинистов, полубезумных алкоголиков. Как раз такие люди оказались нужны новой власти и заняли должности, соответствующие своим склонностям. А для массовых расправ, согласно сводке 1 -го кутеповского корпуса, старались привлекать китайцев или латышей, так как обычные красноармейцы, несмотря на выдачу водки и разрешение поживиться одеждой и обувью жертв, часто не выдерживали и разбегались.
Если пытки оставались на уровне "самодеятельности" и экспериментов, проводимых везде по-своему, то казни унифицировались, приводились к единой методике. Уже в 1919-1920 гг. они осуществлялись одинаково и в Одессе, и в Киеве, и в Сибири. Жертвы раздевались донага, укладывались на пол лицом вниз и убивались выстрелом в затылок. Такое единообразие позволяет предположить централизованные методические указания, учитывающие режим максимальной "экономии" и "удобства". Один патрон на человека, гарантия от нежелательных эксцессов в последний момент, опять же - меньше корчится, не доставляет неудобств при падении, как положил, так и лежит, оттаскивай и клади следующего. Лишь в массовых случаях форма убийства отличалась - баржи с пробиваемыми днищами, винтовочные залпы или пулеметы. Впрочем, даже в этих ситуациях предписанный ритуал по возможности соблюдался. Так, в 1919г. перед сдачей Киева, когда одним махом бросили под залпы китайцев множество заключенных (добавив к ним и партию гражданских сотрудниц ЧК, канцелярских и агентурных, - видимо, слишком много знавших), даже в царившей спешке подрасстрельных, дожидавшихся своей очереди, не забывали пунктуально раздевать. А в период массовых расправ в Крыму, когда каждую ночь водили под пулемет целыми толпами, обреченных заставляли раздеваться еще в тюрьме, чтобы не гонять транспорт за вещами. И зимой, по ветру и морозу, колонны голых мужчин и женщин гнали к месту казни.
Но, пожалуй, такой порядок объяснялся не садизмом и желанием поглумиться. Он вполне вписывался в изначальные проекты нового общества и обосновывался все той же железной логикой ленинской антиутопии, напрочь
"Счет Владимиру Ильичу от хозяйственного отдела МЧК на проданный и отпущенный Вам товар..."
В нем за подписью зав. хозяйственным отделом Московской ЧК перечисляются вещи: сапоги - 1 пара, костюм, подтяжки, пояс.
"Всего на 1 тыс. 417 руб. 75 коп."
Поневоле задумаешься, кому принадлежали выставленные потом в музеях ленинские костюмы, пальто и кепки? Остыть-то успели после прежнего хозяина, когда их вождь на себя натягивал?
Когда после "красного" террора обращаешься к "белому" и начинаешь исследовать материалы, то поневоле возникает вопрос - а был ли он вообще? Если определять "террор" по его большевистскому облику, как явление централизованное, массовое, составляющее часть общей политики и государственной системы, то ответ однозначно получится отрицательным.
Нет, белогвардейцы вовсе не были "ангелами". Гражданская война - страшная, жестокая война. Происходили и расправы над противником, и насилия. Но когда касаешься конкретных фактов, выясняется, что такие случаи совершенно несопоставимы с "красным террором" ни количественно, ни качественно. Сразу оговорюсь - все сказанное относится к районам действия регулярных белых армий, а не самостийной "атаманщины", где обе стороны уничтожали друг дружку примерно "на равных". Но "атаманщина" и не повиновалась распоряжениям верховной белой власти. Наоборот, жестокости творились вопреки этим распоряжениям.
Что же касается других областей, можно отметить общую закономерность: подавляющая доля жестокостей приходится на "партизанскую" фазу Белого Движения. Например, начало Корниловского похода, когда не брали пленных - да и куда их было девать, если Добровольческая армия не имела ни тыла, ни пристанища. Но уже во время отступления от Екатеринодара в апреле 18-го положение стало меняться - даже многие видные большевики были отпущены на свободу с условием, что своим влиянием защитят от расправ оставленных по станицам нетранспортабельных раненых. Конечно, случаи бессудных расправ повторялись и позже. Но они строжайше запрещались командованием и носили характер стихийных эксцессов. Да и относились обычно только к комиссарам, чекистам, коммунистам и советским работникам. Часто не брали в плен "интернационалистов", т. е. немцев, венгров, китайцев. Не жаловали и бывших офицеров, оказавшихся на службе в Красной армии, - к ним относились как к предателям. А относительно основной массы пленных - как раз они стали одним из главных источников пополнения белых армий: крестьянин еще придет или не придет по мобилизации, а пленный никуда не денется, особенно если он и красными был мобилизован насильно. Для сравнения - с красной стороны случаи массовых расправ с пленными наблюдались и в 19-м, и в 20-м.
Главные вспышки репрессий против красных и им сочувствующих, известные фактически, происходили во время антибольшевистских восстаний на Кубани, на Дону, на Урале, в Поволжье, принимая особенно ожесточенный характер там, где социальная рознь дополнялась этнической (казаки против иногородних, киргизы против крестьян и др.). Опять же, мы имеем дело с некой "партизанской" фазой. Со стихийными взрывами, когда на большевиков выплескивалась ответная ненависть населения, доведенного ими до мятежа. Но даже во время таких вспышек степень красных и белых расправ оказывалась отнюдь не однозначной. Вспомните-ка "Железный поток" Серафимовича. Таманская армия, вырезающая на своем пути селения, не щадя ни женщин, ни детей, для поднятия боевой злости вынуждена свернуть с пути и сделать крюк в 20-30 верст, чтобы взглянуть на пятерых повешенных большевиков. Можно привести и более строгие примеры. Вешенские повстанцы почти сразу после своей победы (после геноцида!) постановили отменить расстрелы. Или, скажем, в 1947 г. состоялся процесс над Шкуро, Красновым, Султан-Гиреем Клычем и другими белогвардейцами, сотрудничавшими с Германией. Разбиралась и их деятельность в период гражданской войны. Так вот, в материалах процесса, опубликованных в советской литературе, упоминаний о каких-то массовых расправах по отношению к мирному населению нет - даже в 1918 г., когда Шкуро возглавлял повстанцев. Везде речь идет лишь о "командирах и комиссарах", и жертвы перечисляются поименно. То же самое относится к Султан-Гирею Клычу, командовавшему Дикой дивизией. А ведь это разбирались деяния самых "зверских" белых частей!..