Белокурая бестия
Шрифт:
«Это она сама,– так и подмывало его ответить, но Валентин постыдился обвинить Надю, и в мыслях посетовал.– Ох, уж эти бабы, сами ловушку подстроят, а потом еще и обвинят. Другое дело, если бы Надежда была девственницей, а она уже довольно искушенная в сексе». Люба, размазывая слезы на лице, вышла из спальни, а затем они услышали стук входной двери. Облегченно вздохнув, Надежда выглянула из-под одеяла.
– Эх, Надька, бестия ты шальная. Позабавились мы с тобой, – произнес он, глядя на ее пылающее от пощечины лицо.– За все платить надо, в том числе и за удовольствия.
В девичьих глазах
– Тяжела у мамки рука, словно из чугуна отлитая,– вздохнула Чародеева. – Но сердце доброе. Вот увидишь, Валек, она посердится и простит. Все-таки разумная женщина, а не бревно. А если будет и дальше пугать разводом, то не возражай.
– Что нам с тобой делать? – скорее спросил он у себя, чем у нее.
– Как что? – удивилась она.– Мне с тобой очень хорошо. Мы будем тайно встречаться.
– Нет, Надюша, мне тоже с тобой безумно сладко, но довольно. Не все коту масленица. Готовься к сессии, а у меня есть законная жена.
– Жена не стена, можно и подвинуть,– усмехнулась она лукаво и словно дикая пантера потянулась к нему гибким соблазнительным телом.
– Я поеду. Люба еще от огорчения руки на себя наложит,– произнес Валентин и, вспомнив старинный романс, заметил.– Не искушай меня без нужды.
– Давай еще разочек в утешение за мамкину пощечину, – попросила она, преданно с нежностью глядя ему в глаза. – Пожалей свою приемную дочку на прощание. Все равно узелок развязался … Вижу, что тебе тоже для снятия стресса хочется?
– Ты права, теперь уже терять нечего, – произнес он и упоением овладел ее великолепным телом, подавшимся ему навстречу словно перед долгой разлукой.
– Приезжай еще, Валек, тайно от мамки, я буду ждать, – попросила она. – Ты самый сладкий мужчина.
Он взглянул на сияющую тихим светом Надю, поспешно оделся и покинул дачу. Мысль о Любе холодным душем окатила его тело. Предстоял тяжелый разговор.
До города добрался на последней электричке. Любу нашел в темной спальне хмурую и замкнутую. Она лежала в верхней одежде с распухшим от слез лицом и вызвала в нем прилив жалости и нежности. Валентин осторожно присел на край постели.
– Люба, родная, прости меня, больше не повторится. Давай помиримся, – тронул он ее за плечо. Она отстранилась, словно от прокаженного.
– Ты растоптал нежные цветы нашей любви,– промолвила она с печалью.– Еще наш медовый месяц не закончился, а ты с другой устроил пир. Стахановец, многостаночник.
– Хватит об этом,– попросил он.– И так чувствую себя грешником. Думал, приласкаю, утешу девочку, твою дочку, она ведь так одинока. Я занял в твоем сердце ее законное место. Она это поняла, потому и затаила на всех обиду. Да, что мне тебе объяснять, ты умная женщина и сама все видела. Так вот получилось, бес попутал. Но ведь это твоя дочь, а не чужая посторонняя женщина. Поэтому то, что произошло, нельзя назвать изменой. Увлекся, вообразил, что это ты рядышком, ведь вы так похожи…
– Это ты Надьке байки рассказывай, когда в следующий раз сольетесь в экстазе, – прервала она его покаянную речь. – Удобная у тебя логика, значит можно спать с женой и ее дочерью, как в гареме?
– Следующего раза не будет. Я все осознал и сделал выводы,– заверил
– Хотелось бы верить, но секс для мужчины – это сладкая отрава,– вздохнула она и положила теплую ладонь на его колено.– Наверное, весь пыл, весь порох на Надьку – пиявку израсходовал?
– В моем арсенале еще не иссякли запасы энергии и азарта,– улыбнулся он, поняв, что Люба простила. Отходчивое женское сердце.
– К Надьке больше не смей прикасаться, а то сообщу ее настоящему отцу Роману, бывшему уголовнику, и он тебе ребра пересчитает и превратит в пиццу,– погрозила она.– Моли бога, чтобы у нее после твоей трогательной заботы ничего не зацепилось. На аборт пошлю.
– Так ты за уголовником была замужем? Почему скрыла? – опешил он.
– Ты меня не спрашивал, налетел, как ураган со своей страстью. Роман потом стал уголовником, а до женитьбы был тихим ягненком. Вскоре проявилось тяжелое наследство, родительские гены, – сообщила она. – Связался с бандитами, «крышуют» палатки и комки на рынке.
– Ради бога, ничего ему не сообщай, сами по-семейному разберемся, – встревожился майор и сознался в грехе. – После секса с Надей последствий не будет Я – не глупый баран, действовал осторожно с презервативами.
– Ладно, ударник интимного труда, на первый раз прощаю,– пожурила его жена.– Погляжу, выдержишь ли ты вторую смену?
– Не ударю в грязь лицом, – охотно пообещал он, ощутив теплоту в ее голосе.
– Надька пусть с неделю посидит на даче под домашним арестом, – сурово изрекла Люба. – Это ты привез водку, коньяк и вино на дачу?
– Нет, Надежда где-то раздобыла.
– Раздобыла – а, – хмыкнула Чародеева-Тернистых.– Из моего НЗ умыкнула. Я же ко дню рождения приберегала. Конечно, после такого застолья тебя на «клубничку», на молоденькое тело потянуло. Захотелось разнообразия.
– Люба-а, мы же с тобой помирились?
– Дура, старая овца. Почти до сорока лет дожила, а ума не накопила,– вздохнула она.– Сама тебя подтолкнула в ее объятия. В кого она только такая уродилась, своего шанса не упустила. Наверное, в отца непутевого. Вот и получилось, как в песне, «сладку ягоду рвали вместе, а горькую ягоду я одна». Как только появился плод горячей любви, сбежал, ни слуху, ни духу. Вырастила и вот тебе благодарность за все. Ты взрослый мужчина должен соображать к чему могут привести любовные шалости?
– Виноват, не устоял.
– Удобная позиция. В темноте он не разглядел, кого обнимает. Напился что ли до чертиков? Оно, конечно запретный плод всегда слаще. Молодая, красивая птаха старую всегда перепоет, а тем более ночью.
– Ты вовсе не старая, – Валентин бережно вытер слезы на ее щеках и заключил жену в крепкие объятия, поднял на руки и отнес в спальню, положил на широкое ложе. Медовый месяц был продолжен.
6 . Сладкая отрава
Спустя неделю, Надежда возвратилась с дачи в квартиру. Утром, поднявшись раньше всех, и на ходу позавтракав бутербродом с ветчиной и выпив чашечку кофе, она умчалась в университет.