Белорусцы
Шрифт:
— Эй! — позвал молодой голос. — Кого надо?
Степан не ответил.
Вот ее хата. Почему забиты досками окна и дверь? На огородике вырос бурьян. Рядом с хаткой Ульяницы стояла избушка на курьих ножках,
— Это ты, Зена? — спросил он. — Что ты такая старая стала?
Она распрямилась, подслеповато поглядела на него.
— Кто ты? Не признаю. Степка?.. Господи Исусе, Степка пришел! А мы думали, вас там, на Москве, поубивали. Отпустили тебя?
— Не, Зена, сам ушел.
— А чего ты такой страшный? Побили тебя?
— Побили. Чуть не убили.
— Ну, теперь такой свет. Кого хочешь ни за что побьют и убьют. Совсем пришел?
— Нет, за Ульяницей.
— Ульяницей? Вона как. — Помолчала. — Кто ж знал, что придешь...
— Чего ее хата забита со всех сторон?
— Дак жить в ней некому...
— А Ульяница?
— Ульяница... Ульяница — дура. Она в Москву пошла. К тебе, Степка. Слушал ее Степан и не верил.
— Дуришь голову, Зена.
— Не, не дурю. Мать свою похоронила, Троицу отмолилась и пошла. Нет, не верил. Как это она, девка, пошла
Но поднималась радость в груди.
— Ну, так я пойду, Зена.
— Куда?
— Обратно.
— Как — обратно? Осень на дворе! Бабье лето прошло, холода скоро!
— Может, догоню ее.
— Как догонишь? Она на Троицу из Мстиславля ушла.
— И я на Троицу из Москвы. Может, она уже там, ищет. Как найдет, если нет меня?
— Вот и я говорила: не найдешь!.. А она — найду...
— Ну, прощай, Зена.
— Подожди, я тебе поесть дам. Пойдем в хату. Что стоишь как столб? Эй, Степка!
Уж где-где, а в Москве он ее найдет.
Ой, листочком дорога под ноги упала,
Давно я милого не бачыла, не слыхала.
Ой, прилети ж, голубь мой, да мяне, да мяне,
Тяжко мойму сэрцайку без цябе, без цябе...
Неизвестно, встретились они или нет. Известно лишь, что ценинная слава его была впереди.