Белорусский барон. Том 1
Шрифт:
— Не сомневаюсь.
Тут в закрытое помещение постучалась женщина — домашний секретарь маркиза.
— Геннадий Иосифович, к вам Коняев с сыном. Ждут у входа в поместье. — И женщина убежала.
Она знала, что после таких слов лучше сваливать, чтобы аура не задела её тонкую натуру простолюдинки.
— А вот и твой Одарённый, который снова узнал, что я буду у тебя, — рассмеялся император. — Надо бы тебе провести проверку и узнать, как ему постоянно удаётся узнать, есть я у тебя… или меня нет.
— Да ты в одно и то же время приезжаешь каждую неделю, — начал ржать маркиз. — Не думаю,
На самом деле так и было.
Николай Николаевич Коняев попросил сына, Антона Николаевича Коняева отдохнуть от прокачки Дара. Именно сегодня Антон должен был познакомиться с императором поближе, чтобы тот оценил его Дар.
Император был предупреждён заранее, поэтому знал, почему граф Коняев старший припёрся в поместье маркиза Миллера, когда здесь был Его Величество… бла-бла-бла. Лебовский не любил даже думать обо всём этом. Ему хватало и одного слова — Саня, Санёк, Санчоус. Последнее — это для самых-самых, коих было так мало, даже ноль.
И вот император вместе с маркизом пригласили к себе Коняева и его сына. Антон сразу же почувствовал мощь императора. Ему было сложно дышать. В горле будто бы перекрыло что-то, поэтому он даже не смог поздороваться, чтобы не запнуться.
Лебовский лишь усмехнулся и поправил свои очки.
«Эх, слабый… очень слабый» — подумал император, глядя на Антона. — «Хотя надо отдать должное, что потенциал есть»
— Нет, пока что не готов, — сказал Лебовский без всяких привет и пока.
Маркиз сразу же показал Коняеву старшему, что тот может разворачиваться и уходить. Граф покраснел, кивнул и свалил, забрав с собой сына.
Коняев старший не был разочарован. Скорее, он был немного напуган. А может и много. Ведь это была его инициатива, а не сына. Антон ещё не был готов ко встрече с императором вот в такой вот обстановке. А вот Коняев старший уже корил себя за то, что поспешил и выставил себя, как и сына на посмешище.
Хотя граф даже не думал, что Лебовский был рад Антону. Просто тот реально ещё не готов. Хотя все шансы есть.
Вот если бы император сказал Коняеву старшему то, о чём он подумал, тогда да, граф бы гордился собой и сыном. Но так… вышло как вышло.
И нет, маркиз Миллер не был круче графа Коняева. Просто маркизу повезло гораздо больше с общими интересами, как у императора, и хорошему стечению обстоятельств. Именно поэтому граф Коняев выглядел в поместье маркиза как какой-то школьник, которого притащили к директору и отчитали. А маркиз выглядел как учитель, который стоял рядом с директором и просто смотрел на это.
Однако граф Коняев старший верил, что будет ещё один шанс.
— Прости, отец, — выдохнул Антон, когда они вышли за ворота поместья, и даже отошли на метров двадцать от Гектора и Ахиллеса. — Мне нужно было лучше подготовиться. А я даже поздороваться нормально не мог. Ещё и барона Великого подвёл, сказав, что сегодня будет много дел. Лучше бы реально пошёл с ним зачищать Сложные Лучи.
— Нет, сын, ты молодец, — улыбнулся Коняев старший. Он обнял Антона и добавил: — Я тобой очень горжусь. И знаю, что ты ещё проявишь себя велики делами.
«Надеюсь на это» —
— Так, ну шо там? — спросил я у деревянной двери в конюшню, за которой стоял Андрей. — Я сейчас упаду в обморок, или всё нормально?
— Нет, всё нормально, — ответил Андрей.
Он как раз ждал старшего брата, который должен был вернуться. Ведь я сваливал. Ну, наконец-то он меня дождался. Расскажу, что я пережил утром, — не поверит. Поэтому не буду даже пытаться. Но было приятно. Император, конечно, крутой мужик. И даже не обидно за «школяра». Ведь я реально похож на какого-то школьника, только с охренительным уровнем амбиций.
— Я могу входить? — постучался я в дверь конюшни.
— Да, конечно.
Когда зашёл, то… лучше бы я не заходил.
Вместо того, чтобы дрючить монстров и не давать им еду, чтобы те подустали к субботе, этот… фашист, ну реально, блин, фашист… решил откормить Хищников.
— Ска, что ты с ними сделал?! — заорал я. — Они же не доживут до субботы и сдохнут от суицидальной обжираловки.
Короче, три монстра, которых я привёз на бронефуре посреди ночи, разожрались за эту ночь и утро настолько, что весили в раза полтора больше, чем я их видел в последний раз.
Надеюсь, что не запутал, и было понятно, что хотел сказать.
Так вот, эти твари — все три — смотрели сейчас на меня… хотя нет, все четыре твари смотрели на меня с глазами полными восторга.
И ладно там к Андрею я привык. У него нормальная пухлая рожа двенадцатилетнего отсталого паренька, который был безумно рад за монстров. Но Хищники с их рожами, которые сейчас строили мне глазки и были благодарны за то, что я их не убил, ещё и познакомил с Андреем, который выдал им годовые запасы со своих заначек — это уже перебор.
Я поймал такой лютый кринж.
— Ты бы их ещё одел в мои спортивные костюмы для полного счастья, и устроил бы чаепитие, мать твою! — выругался я. — Андрей, ну ё-моё! Ну как так-то, а?!
— Да всё нормально, — махнул рукой мелкий.
Додик тоже прикрыл крылом лицо, чтобы не видеть этого кошмара, как три огромных монстра сжирают всё, что накидал Андрей в общую стопку посреди конюшни.
А ведь я даже не заметил оленя Димона, который уже весь посидел от вида этих тварей.
Да, я приказал Хищникам не трогать и не жрать мелкого и его друзей. Но Андрей сам наладил с ними неплохой контакт… очень даже неплохой. Не удивлюсь, если он ещё сможет переприручить Хищников, чтобы те слушались только его, и никак не меня.
Ладно, всё, с меня хватит.
Я иду к себе и набираюсь сил после встречи с императором и тратой всех ресурсов, чтобы выстоять перед аурой этого мужика.
Завтра важный день, и нужно пройти Лучи. Хочу поставить себе грандиозную цель — добить один оставшийся Сложный Луч, который у меня по наводке из контракта есть. И взять ещё три. Желательно такого же класса.
А чтобы всё прошло замечательно, я до самой ночи стал прокачивать выносливость в регенеративной печати. Вот я сейчас отдыхал, поэтому энергия восстанавливалась. А раз восстанавливалась, то можно её снова тратить, чтобы прокачать выносливость, что я и делал. И уже только ночью, когда я был снова высушен, решил остановиться.