Белоснежка и семь апостолов
Шрифт:
Мефистофелем нашего непосредственного куратора в Службе по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом Дмитрия Руслановича Власова называли все мои коллеги, кому довелось пообщаться с ним живьем. Первое впечатление от него сугубо положительное, если не сказать благостное. Понятливый такой, входит в положение, предлагает содействие прежде, чем ты об этом робко заикнешься. И только потом, когда ты уже начинаешь расслабляться и потихоньку заплывать жирком в излучаемой им ауре благости и надежности, он накрывает тебя крышечкой и ставит в известность о том, что кровавый автограф уже поставлен, и на душе твоей накорябали инвентарный номер. Серебренников до некоторых пор относился к нему как к неизбежному злу и по возможности старался игнорировать, благо напрямую с ним не
Программка проявляла себя исключительно при распечатке документов: после любого падежного предлога она заменяла стоящее в тексте существительное на «унитаз». Вот и полезло у Мефистофеля из принтера: «Премировать подполковника Иванова денежным вознаграждением в унитазе 20 тысяч рублей и путевкой в Унитаз», «Сердечно поздравляю всех сотрудников с Новым Унитазом!» и тому подобная веселая бредятина. Серебренникову, конечно, влетело. А потом в штате у Мефистофеля появился некто капитан Александр Зулейкин, которого Серебренников с юных лет знал как Крекера. Они состояли (и, подозреваю, состоят) в одном хакерском ордене. До магистра Зулейкин вроде бы не дослужился, но рангом и соответственно уровнем мастерства был повыше нашего Сутульца. И дар у него был поинтереснее: парень оказался ясновидцем-тепловизором. Крекер, судя по всему, в отличие от Серебренникова, перед начальством выслуживался как надо, потому что мы стали регулярно ловить в наших распечатках куда более изысканные и куда менее пристойные перлы. До поры до времени это забавляло, потом стало не до смеха. Так что с недавних пор Сутулец под Мефистофеля прогнулся, к чему мы все отнеслись с пониманием и сочувствием.
— Ладно, — пообещал я, — заполню и отдам. Давай, езжай к Замалтдинову. И передай нашим, что я чуток задержусь, у меня тут… проблемы личного характера. Да, и вот еще что… Сделай для меня две вещи. Объект номер девять сегодня ночью умер, наши, наверное, еще не в курсе. Узнай причину смерти. Сделай это тихо, доложи мне при первой возможности. Это первое. Второе — на территории ЖБИ-9 сегодня ночью произошли бандитские разборки. Не спрашивай, откуда я знаю. Вообще ничего не спрашивай — спокойнее спать будешь. Так вот. Мне нужна информация по одному из погибших: парень, возраст около двадцати лет, тип лица европейский, волосы черные, глаза темно-карие с большими радужками, одет был в синий джинсовый костюм. Убит выстрелом в грудь. Имя предположительно Николай. Выясни, кто он такой, откуда, когда приехал в Красноярск. Вообще неси мне все, что про него узнаешь.
Серебренников кивнул и молча ушел.
Удастся ли соснуть хоть часик? Нет, вряд ли. Потому что: А. Надо как можно скорее привезти на полигон Медведева и заняться Чревовещателем. Б. ввести в курс дела Кима (он приезжает сегодня в 11.30). В. пересмотреть список охранных мероприятий с учетом того, что я увидел сегодня ночью. Г. При первой же возможности разыскать Надю и девочек. Где-то был записан у меня телефон Надиной сестры Любы… Ах да, еще было Д. Анкета. Пожалуй, с нее и начнем. Только вот кофе сварю…
Нашим новым убежищем стала двухкомнатная квартира реабилитированного Макса. Мы сидели в гостиной прямо на полу, потому что стульев в доме было всего три.
Икона шла по кругу уже в третий раз.
Не верилось, что такое возможно.
У
Наверное, если бы мне довелось вступить в контакт с представителями какой-нибудь далекой, на парсеки отстоящей от нас планеты, я чувствовала бы нечто подобное. Трепет от прикосновения к чему-то абсолютно чуждому, небывалому, выходящему за рамки разумного.
Это был артефакт из другого мира. Икона, исполненная маслом на тонкой доске размером чуть больше формата А4, с реалистичной цветопередачей и правильной, наперекор православным канонам, перспективой. Однако даже не будь над головами изображенных «святых» нимбов, ее все равно никто бы не принял за коллективный портрет: это воистину была икона — еретическая, лукаво притягательная и пугающая, как фотография улыбающегося ребенка-дауна. Отец Михаил без раздумий раздавил бы богомерзкую мазню каблуком и бросил в огонь.
В центре была изображена бледная девушка в коротком белом платье. Голубоглазая, с соломенными волосами по плечам, одной рукой прижимающая к груди черную кошку, другую воздевшая в приветственном жесте, неприятно напоминающем нацистский. Розоватый нимб облекал голову тоненькой короной. Позади слева возвышался высокий и широкоплечий мужчина средних лет в круглых черных очках, зачесанные назад неухоженные светлые волосы едва намечены нарочито небрежными мазками, одну руку он держит на плече девушки, на другую надета перчаточная кукла…
Мы все там были, на этой сатанинской иконе.
Артем стоял позади справа, придерживая пальцами галстук-бабочку. Рядом с Отто был нарисован насупленный Пит, в распахнутом вороте рубахи виднелся православный крест на цепочке. По правую руку от Артема по-джокондовски загадочно улыбался Чжао. Позади стояли в ряд по стойке «смирно» Артур, Влад и Димка. Всех изображенных окружали подписи почему-то готическим шрифтом: «Посланница Наталья», «Апостол Отто», «Апостол Артем», «Апостол Петр» (Господи, помилуй…), «Апостол Чжао»… Над нами, в ореоле белого света, начертан был знак, похожий на какой-то логотип: буквы «Н» и «П», вписанные в овал и увенчанные лежащей на боку восьмеркой — знаком бесконечности.
— Вот с этой-то картинки он маски и делал, — комментировал Артем, вынимая в очередной раз икону из рук Артура и передавая дальше Владу. — Видите, да? Прически. У Артура особенно заметно. И борода Димкина. И очки Отто, он такие в позапрошлом сезоне носил. У того, прости господи, богомаза, который это сработал, были наши снимки. Причем снимки разных периодов, с разницей в год-два.
— У меня нарисована прошлогодняя куртка, я ее всего два месяца носил, а потом ее Отто прожег сигаретой, — вставил Чжао. — У Артура виднеется плечо, но на нем еще нет татуировки, а вот у Влада вот здесь… видите пятнышко на подбородке? Это не родинка…
Тут все вскинули глаза на Влада, будто и так не знали, что на подбородке у него никаких родинок нет. Чжао продолжал:
— Это болячка. Помните, летом они с Артуром и Димкой на спор ходили в полнолуние на кладбище? Он тогда упал на памятник в темноте, помните?
Несмотря на всю серьезность ситуации, засмеялись все, даже Артем. Памятный поход на кладбище долго был предметом всеобщих шуток.
Дело было в Абакане. Кто кого поднял на слабо, вспомнить потом даже не пытались, но результат ребята не забудут никогда. Кладбище годов шестидесятых-семидесятых находилось в городской черте, большинство могилок там было не с крестами, а со звездочками. Понесло их туда не просто так, а петь «Интернационал». «Вставай, проклятьем заклейменный…» и все такое. Тихо пробрались мимо ворот, выбрали место, дождались, пока луна засияет по эффектнее, и затянули революционную песнь. В исполнительском запале Артур взмыл над могилами, а Влад с Димкой телекинезом подняли в воздух цветы и венки, а сами с факелами принялись скакать по дорожкам. И вот когда уже весь мир насилья был разрушен, откуда-то поблизости раздались рыдания. Артур от неожиданности кувыркнулся вниз и вывихнул лодыжку, а Влад в темноте налетел подбородком на венчавшую памятник пятиконечную звезду. Разрядил обстановку прозвучавший из кустов дрожащий сиплый голос: