Belov.indd
Шрифт:
Наконец, пауза в игре завершилась. Команды вернулись на площадку, и судья передал мне мяч для исполнения штрафных бросков. В случае их стопроцентной реализации наше преимущество составит 4 очка за 55 секунд до конца, значит, у нас будет последняя атака и минимум «+2». Это хорошие шансы на победу, которую мы заслужили.
Привычным, доведенным до автоматизма движением я бросаю мяч в кольцо.
Я промахиваюсь.
Бог наказал меня за самоуверенность. Мой промах не был срывом, потерей концентрации, отказом от борьбы, ведь через пару секунд я уверенно забил второй штрафной, что сохранило нам шансы на борьбу и победу. Видимо, просто было суждено, чтобы мы пережили
Ждать оставалось недолго. Чудовищно точный бросок Форбса, отчаянная неразбериха под щитом соперника, дикий по своей нелепости пас в никуда Сашки Белова, перехват и отрыв Коллинза, фол Саканделидзе. Ликование американцев, невероятное напряжение с запуском и перезапуском последних трех секунд. Золотой пас Вани Едешко и золотой бросок Сашки. Скандал, устроенный американской командой, напряженная ночь ожидания переигровки. Великолепный по своему драматизму финал, завершившийся свержением с трона его многолетнего обладателя.
В этом матче — вся моя жизнь. Думаю, что также и жизнь других игроков советской сборной, впервые в ее истории ставших олимпийскими чемпионами. Впрочем, все это настолько важно для меня, что я попробую рассказать обо всем подробнее и с самого начала.
Глава 2
ВО ГЛУБИНЕ СИБИРСКИХ РУД.
Сибирь
Россия — уникальная страна. Уже Москвы и Санкт-Петербурга хватило бы с лихвой для величия и славы могучей и самобытной державы. Но ведь это далеко не все, хотя нашим столичным жителям порой и кажется, что жизнь ограничивается третьим транспортным кольцом! За его пределами — центральная полоса, воспетая Некрасовым и Паустовским, потрясающий Русский Север, плодородные воронежские черноземы, Кубань и Ставрополье с их особенным жизненным укладом. На восток — великая Волга, прибрежные просторы которой переходят в оренбургские степи и предгорья Урала, а затем и сам он — седой уральский хребет, разделяющий материк на Европу и Азию, природная кладовая и царство знаменитых русских мастеровых.
Но самое необыкновенное начинается дальше, за уральскими горами. Сибирь! Вот главное достояние и главная надежда России. Необъятные просторы, потрясающие своими метафизическими, иррациональными масштабами. Гигантские, до конца еще даже не осознанные запасы полезных ископаемых. Уникальный по своему богатству и многообразию природный мир, тайга, напоминающая безбрежный синий океан. Могучие реки, неторопливо несущие огромные запасы чистейшей воды в Ледовитый океан, озеро Байкал — одно из величайших сокровищ и одна из главных загадок нашей планеты.
И, наконец, главное достояние Сибири — ее люди. Те, кто осваивали эти бескрайние просторы, утверждали здесь христианскую цивилизацию. Те, кто создали здесь неповторимый мир, основу благосостояния и процветания России. Те, кто в страшных испытаниях твердостью духа, физической закалкой, жизнестойкостью и профессиональными навыками защищали свою страну, спасая ее порой на грани гибели.
Мне повезло родиться в этой стране, быть причастным к ее великой культуре и истории. И еще больше мне повезло родиться и вырасти на сибирской земле, хотя корни у меня совсем не сибирские.
Родители
Мои отец и мать — Александр Александрович и Валерия Ипполитовна — коренные петербуржцы. Отец родился в 1906-м, мать — в 1909-м. Оба они очень рано потеряли родителей, а затем собрали на свою долю все катаклизмы ХХ века. Тем не менее они устояли перед ударами судьбы. Перенесенные с детства невзгоды научили их дорожить
Вероятно, эти жизненные принципы в какой-то степени были обусловлены их происхождением. Семьи, из которых они происходили, принадлежали если не к элите, то, по крайней мере, к высшему слою дореволюционного российского общества. Дед по линии отца был дворянином, владел поместьем в Асташково Тверской области. Его жена, Мария Эрнстовна, была чистокровной обрусевшей немкой. Дед умер в 1916-м, бабушка пережила войну и блокаду, и мне даже доводилось бывать у нее в гостях в послевоенные годы.
Дед по линии матери имел и вовсе выдающуюся репутацию — он был оперным певцом. Его супруга вела домашнее хозяйство. Оба они скоропостижно умерли один за другим, когда маме было всего два года. Растила и воспитывала ее сначала бабка, а затем — сестра матери, Екатерина Павловна, тетя Катя, которой впоследствии суждено было стать нашей пожизненной спутницей и близким членом семьи.
Взрослеть родителям пришлось уже при власти большевиков. Тяжело так говорить, но ранняя смерть родителей, возможно, в какой- то степени облегчила их судьбу при новом строе: «социально чуждые» родственники в 20-30-е годы, скорее всего, подверглись бы репрессиям, что не могло не сказаться и на будущем детей.
Достаточно заметить, что даже при умершем в 1916 году отце-помещике у моего отца были некоторые проблемы при поступлении в институт. Мандатная комиссия задумалась: отчего это он умер именно за год до Великой Октябрьской революции, ни раньше, ни позже? Не приветствовал советскую власть, скорое наступление которой предчувствовал? Что-то замышлял?.. Можно не сомневаться, что при живом родителе перспектива высшего образования была бы для отца несбыточной.
И отец, и мать стали дипломированными специалистами. Отец окончил Ленинградскую лесотехническую академию, получив специальность инженера лесного хозяйства. Мать была выпускницей педагогического факультета Ленинградского госуниверситета, по специальности также биологом.
Отец работал в перспективной тогда лесной отрасли. Экспорт леса и сейчас является видной статьей дохода в нашей стране, а в Российской империи и в первые десятилетия советской власти, пока еще не вышла на новые рубежи добыча нефти, а о природном газе и вовсе было мало что известно, он вообще закрывал под 80% доходов бюджета. Отцу приходилось часто выезжать в командировки и экспедиции. В одной из таких экспедиций, аж на Дальнем Востоке, его и застало начало войны.
Мать до эвакуации работала не по педагогической, а по научной линии. Она была перспективным работником, ей всегда были присущи активность, умение развивать и отстаивать свою точку зрения. Позднее, в эвакуации, ей, думаю, тяжело было забыть о своих научных амбициях и осваивать практическую сторону своей профессии — быть «обычным» педагогом.
До войны и эвакуации родители жили вместе с матерью отца в двух комнатах большой коммунальной квартиры на улице Рубинштейна. Это была одна из дореволюционных, так называемых «генеральских» квартир — с двумя входами, парадным и черным, 14-15 комнатами, длиннющим коридором, двумя кухнями, несколькими уборными, подсобными помещениями и т. д. В советское время такие квартиры стали разделять на две и заселять туда по дюжине семей, но даже в усеченном виде они были такими большими, что в них легко было заблудиться.