Белые цветы
Шрифт:
Эта неожиданная смерть была последней каплей горя, переполнившей сердце Гульшагиды. Во время обхода профессора она, докладывая о состоянии больных, дважды перепутала диагноз. В первый раз Абузар Гиреевич тактично поправил ее. Но когда она повторила ошибку у постели второго больного, профессор недовольно спросил по-латыни:
— Что с вами? Прошу в следующий раз быть внимательней! — и направился к двери. Это был уже строгий выговор.
Гульшагида в растерянности стояла посреди палаты. И больные неловко
Гульшагида ожидала, что на планерке профессор разругает ее, стыдно будет смотреть в глаза коллегам. Но Абузар Гиреевич даже не упомянул о неприятном случае. Кажется, это было еще тяжелее для Гульшагиды. Выходя из кабинета, она услышала за спиной приглушенный голос Салаха Саматова: «Ишь как оберегаем делегатку… Ни звука!»
Кровь бросилась в лицо Гульшагиде. Отчитать обидчика?.. Но она, пересилив себя, направилась в палату.
А во время ночного дежурства одна из санитарок протянула ей клочок бумаги: «Вот — подняла с пола, не вы ли обронили?» Это была кем-то подброшенная записка без подписи. В ней было всего несколько слов: «Это тебе не по съездам разгуливать, не в глухом Акъяре карьеру строить».
Неужели начинается травля?..
Утром, перед сдачей дежурства, — новая беда. В кабинет зашла встревоженная Диляфруз, протянула прописанный Гульшагидой рецепт:
— Нет ли здесь ошибки, Гульшагида-апа?
Гульшагида взглянула на рецепт и побледнела. В нем была проставлена двойная доза лекарства!
Вскоре явилась расстроенная Магира-ханум, вслед за ней и сам профессор.
— Почему вы так рассеянны? — строго спросил Гульшагиду Абузар Гиреевич. — Что с вами?
— Не знаю, — ответила она, низко опустив голову.
— Кто же знает, если не вы? — нахмурился профессор. — Вы понимаете, чем угрожает больному двойная доза строфантина?
— Это моя грубая ошибка, — тихо произнесла Гульшагида.
— По-моему, эта ошибка граничит с преступлением, — безжалостно сказал профессор. — Магира-ханум, — обратился он к заведующей отделением, — у Гульшагиды Сафиной что-то не ладится. Пока она не придет в себя, пожалуйста, возьмите под контроль ее работу. Прошу вас.
Профессор вышел. Наступило тягостное молчание. Внимательная Магира-ханум обняла Гульшагиду за плечи, спросила как можно мягче:
— Скажи, Гульшагида, что с тобой?
Гульшагида подняла на нее глаза и вместо ответа сама задала вопрос:
— Я хотела бы знать — кто сказал вам о моей ошибке в рецепте? Диляфруз?..
— Нет, врач Саматов.
Гульшагида, кусая губы, уставилась в окно. Во дворе качались голые ветви тополей, словно чьи-то костлявые руки грозили Гульшагиде. А она не переставала гадать: «Кто сообщил об ошибке Салаху? Сам нечаянно заметил или передала Диляфруз?»
Она резко обернулась к заведующей отделением:
— Скажите
Добрую женщину поразила эта необычная нервозность всегда спокойной и тактичной Гульшагиды.
— Что с вами? — повторила она все тот же вопрос. — Вы словно горите изнутри. Почему я должна не доверять вам?
— Простите! — На глазах у Гульшагиды выступили слезы. Она достала из сумочки подброшенный клочок бумаги. — Вот, читайте.
Магира-ханум, пробежав глазами несколько строк, швырнула записку на стол. Опять наступило молчание.
— Как думаете, кто мог написать эту гадость? — наконец спросила Магира-ханум.
— Не знаю. Почерк вроде Саматова… За что он обливает меня грязью?! — с болью спрашивала Гульшагида. — Что плохого я сделала ему?
Магира-ханум не сразу ответила.
— Я давно работаю с Салахом и, по правде говоря, не думала, что он такой подлый и мелкий человечек. Помнится, он поговаривал об аспирантуре. Сначала Абузар Гиреевич относился к его намерению благосклонно. А потом… Вы должны знать это… Потом — разочаровался в нем. Абузар Гиреевич остановил свой выбор на вас. Возможно, за это Саматов и мстит вам.
— Где мне искать управы на него? — уже растерянно спрашивала Гульшагида.
— Тут я ничего не могу сказать. В таких делах я плохой советчик. Самой никогда ни с кем не доводилось вести тяжбу.
После бессонных ночей и раздумий Гульшагида приняла решение, — правильным было это решение или неправильным, она не знала, но ничего другого не придумала: надо самой защищать себя. Однажды утром, в кабинете Магиры-ханум, она столкнулась с Салахом Саматовым. Даже не поздоровавшись, резко спросила:
— Скажите, почему вы при виде меня всегда начинаете паясничать — кривите физиономию, подмигиваете?..
Саматов только усмехнулся в ответ.
— Не смейтесь! — Полная гнева, Гульшагида сделала шаг к нему. — Я не позволю издеваться над собой!
— Перестаньте, не петушитесь! — вмешалась встревоженная Магира-ханум. — Давайте заниматься делом…
Она направилась к двери. Следом за ней пошел было и Салах.
— Подождите! — остановила его Гульшагида. — Доведем разговор до конца.
— Як вашим услугам! — Салах, кривляясь, отвесил поклон.
— Еще раз повторяю — перестаньте паясничать! Я говорю с вами вполне серьезно.
— Пожалуйста, товарищ делегат.
Гульшагида долго смотрела на него горящими глазами.
— Вы ведь не мальчишка.
— Я и сам того же мнения.
— Но и у мальчишки не достало бы глупости высмеять мое делегатство.
— Виноват, я политически неграмотный.
— Даже политически неграмотный субъект должен полностью отвечать вот за эту мерзость!.. — Гульшагида швырнула ему в лицо записку.