БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ

Котов Александр Александрович

–  Я читал, он решил труднейший этюд Платова, - вспомнил Тартаковер.
– Помнишь: король же-три, слон е-семь, конь же-один. Пешки дэ-три и аш-пять. Черные: король е-три, пешки а-два, дэ-пять и аш-семь.

–  Знаю. Выигрывает слон эф-шесть, дэ-четыре, конь е-два, а-один, ферзь, конь цэ-один, - мысленно объяснил решение Алехин.
– «Красивая штучка!» - написал Ленин

брату об этом этюде. И действительно, красивая!»

–  А сейчас он играет в шахматы?
– поинтересовался Тартаковер.

–  Что ты! Разве ему теперь до шахмат!

–  Очень плохо в Москве?

–  Ужас! Ты себе представить не можешь! Голод. Сто граммов черного хлеба в день - это уже пир. Шахматными досками «буржуйки» топят. Полированные короли трещат в огне.

Подошел официант. Тартаковер заказал себе омлет, кофе. Алехин решил было ничего больше не заказывать, но выпитое вино вызвало аппетит.

–  Тоже омлет, - против собственной воли произнес он.

С минуту собеседники молчали, наслаждаясь теплым вечером, видом красивой, ярко освещенной улицы. Потом Тартаковер сказал:

–  Тебя нужно поздравить! Ты выиграл турнир в Москве. Первый советский чемпион.

–  Если бы ты только знал, что это был за турнир, - покачал головой Алехин.
– В холоде, голодные играли.

–  С пустым животом в цейтноте - это действительно трудно, - усмехнулся Тартаковер.
– «Съел коня» - В таком турнире звучит как издевательство.

–  Коня! Если бы можно было найти коня! Ну ладно, что мы все обо мне!
– махнул рукой Алехин.
– Как ты-то? Как устроился?

–  Ничего, - неопределенно протянул Тартаковер.

–  Ты женат?

–  Зачем? В Париже-то!

–  Ты будешь играть в Гааге?

–  Я обязан играть в каждом турнире, куда меня приглашают, - ответил Тартаковер.
– У шахматистов ведь нет акций, не с чего стричь купоны.

–  А что это за новое течение вы провозгласили в шахматах?
– Что-то в тоне ответа коллеги подсказало Алехину, что больше не следует расспрашивать оего жизни и лучше переменить тему разговора.
– Ты, Рети, Брейер.

–  Ультрамодернизм, - ответил Тартаковер.

–  Это что-то из области живописи.

–  Почему?
– развел руками Тартаковер.
– Как раз подходит и к шахматам. Нельзя стоять на месте, сто лет жить законами Стейница. Жизнь идет вперед, нужны новые формы.

–  И что за формы? Фианкеттирование слонов. Фигурами против пешек.

–  Хотя бы!

–  Но это же не ново!
– воскликнул Алехин.
– Это еще встречалось в партиях Чигорина.

–  Ничто не ново под луной, - протянул Тартаковер.
– Искусство состоит в том, чтобы по-новому пересказать старое. Мы и тебя считаем апостолом ультрамодернизма.

–  Нет уж, избавьте! Мы как-нибудь по-старому. Кстати, как старички? Я еще ничего не знаю.

–  Что сказать?!

Тарраш со всеми воюет, хотя уже меньше. Рубинштейн стал иным. Видно, подорвала его война, играть стал значительно слабее.

–  С Капабланкой бороться не собирается?

–  Ему теперь не до этого! Хотя старый ореол Акибы еще сказывается: многие до сих пор считают его претендентом на мировое первенство.

–  А что Ласкер? Расстроен?

–  Еще бы не расстроиться: проиграл четыре - ноль. Старик закрылся в Берлине, нигде не хочет играть.

–  Говорят, они поссорились с Капабланкой?

–  Ласкер обиделся на письмо, написанное Капоп перед матчем. Кто прав - трудно разобраться!
– развел руками Тартаковер.

Некоторое время царило молчание. Видимо, гроссмейстеры вспоминали все известные им подробности борьбы за шахматный трон.

–  И почему это шахматисты, народ, в общем-то, мирный, дружный, начинают ссориться, когда дело доходит до борьбы за мировое первенство?
– произнес Алехин.

–  Слава, - с улыбкой отвечал ему Тартаковер.
– Пусть только в шахматах, но все же слава. Сильнейший шахматист планеты! Ты собираешься посылать вызов Капабланке?

–  А ты?

–  Я что! Просто сильный игрок, знающий, что играю слабо.

–  Скромничаешь! Я бы послал вызов, но где взять денег?
– задумчиво произнес Алехин. Тартаковеру давно было известно честолюбие русского чемпиона и его мечты о шахматной короне. Сам он, действительно, давно уже решил для себя, что чемпионом мира не будет, и ему легче, чем другим, было рассуждать на тему о шахматном господстве.

–  Денег, - протянул Тартаковер.
– А в Москве не дадут?

–  Что ты? Разве там до этого!

–  Тогда женись на миллионерше, - пошутил Тартаковер.
– Вези ее обратно в Москву. Ты ведь здесь в командировке.
– Таргаковер показал на боковой карман пиджака Алехина, куда тот спрятал советский паспорт.
– Обратно поедешь?

–  Посмотрим, - уклонился от ответа Алехин.
– Пока я собираюсь как можно больше играть в шахматы. Во всех турнирах, так же, как и ты.

–  Мне кажется, у тебя есть все основания вызвать Капабланку, - уже серьезно вернулся к главной теме шахматистов Тартаковер.
– А кто еще?

–  А деньги? Кто даст? Нужно найти богатых меценатов, а меня на Западе еще мало знают.

–  Возьми десять первых призов в турнирах - сразу узнают, - предложил Тартаковер.
– Появятся и меценаты и деньги.

–  Спасибо за совет, - поблагодарил Алехин.
– Ты смотрел последние партии Капабланки? Здорово играет?

–  Неподражаемо! Шахматная машина. Ни одной ошибки! Ласкер ничего не смог с ним поделать. Причина проигрыша Ласкером матча - не только гаванская жара.

–  А ты не думаешь, что эти восторги несколько преувеличенны?
– высказал сомнение Алехин.