Белые и синие
Шрифт:
— Ну что ж, я ему помогу, — сказал Шарль, — у меня хороший почерк.
— В добрый час! Вот что значит настоящий товарищ! И г-жа Тейч восторженно расцеловала своего гостя.
— Как его зовут? — спросил Шарль.
— Его зовут гражданин Эжен.
— Эжен — это только имя.
— Да, разумеется, у него есть фамилия, такая чудная фамилия… Постойте! Его отец был маркизом… постойте-ка…
— Я стою, госпожа Тейч, стою, — со смехом промолвил мальчик.
— Это просто оборот речи, вы же знаете, что так говорят… Его фамилия похожа на штуковину, которую кладут на спину лошади…
Этот разговор оживил в памяти юноши наставления Тетреля.
— Кстати, госпожа Тейч, — промолвил он, — не у вас ли остановились двое уполномоченных коммуны Безансона?
— Ну да, они приехали требовать освобождения вашего земляка — господина генерал-адъютанта Перрена.
— Выдадут ли его им?
— Ба! Он поступил мудро, не дожидаясь решения Сен-Жюста.
— Что же он сделал?
— Он сбежал в минувшую ночь.
— И его не поймали?
— Пока нет.
— Я очень рад: это друг моего отца, и я тоже его очень любил.
— Только не хвастайтесь этим здесь.
— А мои земляки?
— Господа Дюмон и Баллю?
— Да. Почему они еще здесь, ведь тот, за которого они приехали хлопотать, уже не в тюрьме?
— Его будут судить заочно, и они собираются защищать его так же, как если бы он был здесь.
— Ясно, — прошептал мальчик, — теперь я понимаю совет гражданина Тетреля.
Затем он спросил вслух:
— Могу ли я повидать их вечером?
— Кого?
— Граждан Дюмона и Баллю.
— Конечно вы можете их повидать, если изволите подождать, но знайте: когда они отправляются в клуб «Права человека», то не возвращаются раньше двух часов ночи.
— Я не смогу их дождаться, так как слишком устал, — сказал мальчик.
— Вы могли бы передать им мою записку, когда они вернутся, не так ли?
— Разумеется.
— Только им, прямо в руки?
— Только им, прямо в руки.
— Где можно писать?
— В кабинете, если вы согрелись.
— Да, мне уже не холодно.
Госпожа Тейч взяла со стола лампу и перенесла ее на письменный стол, стоявший в небольшом кабинете, отгороженном проволочной решеткой, наподобие птичьей клетки.
Молодой человек последовал за ней. Здесь он и написал на бумаге с эмблемой гостиницы «У фонаря» следующее послание:
«Земляк, которому доподлинно известно, что вы будете незамедлительно арестованы, призывает вас как можно скорее вернуться в Безансон».
Сложив и запечатав письмо, он вручил его г-же Тейч.
— Вот как, вы не ставите свою подпись? — спросила хозяйка.
— Это не имеет значения; вы им сами скажете, что записка от меня.
— Непременно.
— Если завтра утром они еще будут здесь, задержите их, пока я с ними не поговорю.
— Будьте покойны.
— Вот и я! Все сделано, — сказала Гретхен, входя в комнату и стуча своими сабо.
— Постель готова? — спросила г-жа Тейч.
— Да, хозяйка, — ответила Гретхен.
— Камин растоплен?
— Да.
— Теперь положите угли в грелку и проводите гражданина Шарля в его комнату. А я пойду приготовлю ему гогель-могель.
Гражданин Шарль настолько устал, что без
Десять минут спустя, когда мальчик уже лежал в постели, г-жа Тейч зашла к нему с гоголем-моголем, накормила им сонного Шарля, похлопала его по щекам, по-матерински укутала одеялом, пожелала доброго сна и удалилась, унося с собой свечу.
Однако пожелания славной г-жи Тейч исполнились лишь наполовину, ибо в шесть часов утра все постояльцы гостиницы «У фонаря» были разбужены шумом голосов и бряцанием оружия: солдаты стучали прикладами своих ружей, с размаха ударяя о пол, в коридорах слышались поспешные шаги и с грохотом открывались двери.
Шарль проснулся, приподнялся и сел на кровати.
В тот же миг его комната разом наполнилась светом и шумом. Полицейские и сопровождавшие их жандармы ворвались в номер, грубо вытащили мальчика из постели и стали его допрашивать. Они спросили его имя и фамилию, с какой целью он прибыл в Страсбур и давно ли значится в городе, заглянули под кровать, обшарили камин, открыли шкафы и удалились столь же быстро, как и вошли, а ошеломленный мальчик застыл в ночной рубашке посреди комнаты.
Очевидно, у гражданки Тейч проводили один из столь частых в ту пору обысков и вызван он был отнюдь не появлением нового гостя.
Мальчик решил, что лучше всего снова лечь в кровать, предварительно закрыв дверь, и уснуть, если получится.
Приняв и осуществив это решение, он едва успел натянуть на себя одеяло, как шум в доме стих, но тут дверь в его комнату снова распахнулась и на пороге показалась г-жа Тейч в кокетливом пеньюаре и с подсвечником в руке.
Она ступала очень тихо, открыла дверь бесшумно и приложила палец к губам, показывая Шарлю, который шум ленно глядел на нее, приподнявшись на локте, что он должен молчать.
Мальчик, уже успевший свыкнуться с этой беспокойной жизнью, что началась для него всего лишь накануне, молчал, повинуясь обращенному к нему жесту.
Гражданка Тейч тщательно заперла за собой дверь, поставила подсвечник на камин, взяла стул и осторожно присела к изголовью кровати, на которой лежал мальчик.
— Ну, дружок, — спросила она, — вы сильно перепугались, не так ли?
— Не так уж сильно, — возразил Шарль, — ведь я понял, что эти люди охотятся не за мной.
— Все равно: вы вовремя предупредили своих земляков.
— Ах! Значит, это искали их?
— Именно их. К счастью, они вернулись в два часа ночи, и я вручила им вашу записку; они перечитали ее дважды и спросили, кто мне ее передал. Я сказала все про вас; после этого они недолго посовещались и сказали: «Пошли! Пошли! Надо уходить!» — и тут же принялись укладывать вещи, послав Соню узнать, остались ли места в дилижансе, Который отправляется в пять утра в Безансон; хорошо, что оказалось как раз два свободных места. Соня их заказал, но, чтобы эти места не заняли, пришлось уйти отсюда в четыре часа; стало быть, когда именем закона приказали открыть дверь, ваши земляки уже с час как были на пути в Безансон. Но, вообразите, в спешке они забыли или выронили записку, которую вы им написали, и люди из полиции ее нашли.