"Белые линии"
Шрифт:
— Миро, прошу тебя... Упреки и брань я теперь слышу каждый день. Ты, по крайней мере, мог бы пощадить меня. Но я тебя сегодня пригласил сюда не для того, чтобы лить слезы над разбитой тарелкой.
— Я тоже подумал, что ты со мной хочешь говорить о другом. Слушаю тебя...
— Когда-то в том домике ты, Миро, предлагал мне сотрудничество. Это предложение остается в силе?
— Конечно, остается в силе.
— Спасибо... Как мне стало известно, что-то ты уже начал делать за несколько недель до того, как на нас все это свалилось...
— Начал, только кое-что в феврале провалилось и у меня. Я, например, рассчитывал на штабс-капитана Тайхмана... А он попал с паном генеральным секретарем Краиной в какую-то
— Я думаю, ты со своими связями наверняка сумеешь найти им подходящую замену. Речь прежде всего пойдет о людях, которые имеют возможность получать достоверную информацию о чехословацкой экономике, об армии, органах безопасности и о политической ситуации в республике.
— Понятно.
— Инструкции и снаряжение для своих людей получишь от Уолтера Бирджа, который пока остается здесь в посольстве. С ним и будешь поддерживать связь. Но, конечно, гораздо больше, чем до сих пор, придется соблюдать конспирацию. В прошедшие месяцы мы на этот основной принцип разведывательной деятельности не обращали особого внимания. И поэтому, может быть, мы и проиграли.
— Может быть. Но я, Курт, основную ошибку вижу в совершенно другом. Вы исходили только из односторонней информации, доставляемой вам людьми, для которых падение власти коммунистов было делом желаемым, но очень далеким от реальности. Ведь даже самого большого желания мало для того, чтобы кого-то лишить власти. Не ждите, что мы будем вам посылать различные сказки. Это будет только проверенная, реальная информация, которой вы, разумеется, можете доверять.
— Рад это слышать, Миро. А теперь давай договоримся о конкретных мерах...
За забранными решетками окнами комнаты, в которой сидят следователь государственной безопасности, стенографистка и бывший майор чехословацкой армии Яромир Неханский, стоит солнечный августовский день сорок девятого года. Неханский здесь не впервые. Со времени его ареста прошла почти неделя, и он уже кое-что рассказал о своем прошлом, о шпионской и антигосударственной деятельности, угрожавшей безопасности республики.
— Теперь расскажите о своей преступной деятельности начиная с марта 1948 года, когда из Праги уехали полковник Катек и его сотрудник Курт Тауб, с которым вы собирались сотрудничать.
— После отъезда из Чехословакии Катека и Тауба я установил с помощью Велеслава Вала контакт с сотрудником американского посольства в Праге Уолтером Бирджем. Как я уже упоминал в своих прошлых показаниях, я знал Бирджа еще до февральских событий, но тогда мы еще не говорили о конкретном сотрудничестве. Произошло это в марте 1948 года. Мы встретились на квартире у Вала, чтобы обсудить вопросы, связанные с моим сотрудничеством с американской разведкой. Бирдж потребовал снабжать его сведениями о партийных собраниях организаций КПЧ, интересовался характеристиками руководящих партийных деятелей, их взаимоотношениями и взглядами. Моей главной задачей была шпионская деятельность в армии. Бирдж от меня требовал данные о дислокации частей армии, о размещении военных аэродромов, о моральном состоянии офицеров и личного состава, их настроениях и так далее.
— Как вы передавали эту информацию Бирджу?
— Обычно мы встречались раз в две-три недели на квартире у Вала. Поскольку Вал живет в доме, где находится шведское посольство, нам это казалось сравнительно безопасным, так как наши встречи Бирдж мог прикрыть посещением этого посольства. Таким образом мы встречались с Уолтером Бирджем до ноября 1948 года, когда он передал меня другому сотруднику американского посольства.
—
— Уже во время сбора шпионских сведений для Бирджа в период между мартом и ноябрем 1948 года я занимался созданием широкой разведывательной сети в Чехии и Моравии. Это делалось на основании нашей договоренности с Бирджем. В этих целях я использовал старую организационную структуру, которую мы с Валом разработали еще до того, как установили контакты с американцами. Возглавляли отдельные группы трое: Вал, который занимался Прагой и областями Южной Чехии, доктор Смолин, который работал на Чешско-Моравской возвышенности и занимался организацией нелегальных групп в Моравии, и я, возглавивший агентурную сеть в Западной и Северной Чехии...
— В чем состояли задачи этих групп?
— Прежде всего они занимались сбором шпионской информации, которую от нас требовал Бирдж. Кроме того, в районе Сушице и Клатови мы попытались создать каналы для перехода границы и подобрать надежных проводников, способных беспрепятственно доставить наших людей на запад или же, если это потребуется, и в республику.
— И как вам это удалось?
— Осенью сорок восьмого года мы установили контакт с одним проводником из района Гартманице и еще с одним из района Железна-Руды. Далее я хочу отметить, что примерно в середине июля 1948 года мы получили от Бирджа обещание, что некоторые наши группы будут снабжены радиопередатчиками. Подробности я должен был обговорить с радиоспециалистом американского посольства на специальной встрече. Такая встреча позже состоялась. Мы встретились с этим человеком недалеко от дейвицкого вокзала в начале августа 1948 года.
— Вы знаете фамилию этого человека?
— Да, это был Самуэль Мерин. С ним я договорился, что он сначала передаст нам два радиопередатчика. Еще один, для Смолина, мы должны были получить позднее, когда группа будет достаточно сильной.
— Когда и где Мерин передал вам радиопередатчик?
— Это произошло примерно две недели спустя. Он доставил его на квартиру Вала вместе с шифром. Когда мы потом проводили опытный сеанс связи, выяснилось, что планы связи и некоторые знаки шифра непонятны. Тогда у меня было такое чувство, что Мерин или его руководитель, сотрудник американского посольства Спенсер Таггарт, все это подстроили специально. Мне пришло в голову, что американцы нам не доверяют...
— Почему вы так решили?
— Это я сообразил уже во время второй встречи с Мерином, на которую он привел с собой и Таггарта. Он очень подробно меня расспрашивал. Интересовался моими личными и служебными связями и задавал при этом вопросы, которые я счел коварными. При этом он вел себя по отношению ко мне очень холодно, даже презрительно. Затем Мерин стал настаивать, чтобы я передал ему списки лиц, работающих в отдельных группах нашей подпольной организации. Я решительно отказался сделать это, сказав, что это противоречит правилам конспирации. После этого недоверие американцев ко мне и моим сотрудникам усилилось. Потом я узнал, что люди Таггарта за моей спиной интересовались мною. Это разозлило меня до такой степени, что я стал подумывать о том, чтобы прекратить сотрудничество с Мерином и Таггартом и обратиться к своим знакомым Катеку или Таубу. Позже я так и поступил. Через своего знакомого инженера Сыроватку, который был связан с Катеком и его службой с марта 1948 года, я послал во Франкфурт-на-Майне жалобу на поведение Таггарта. И Катек тогда действительно дело поправил. Не знаю, в результате ли его вмешательства или под влиянием других обстоятельств Таггарт и Мерин весной 1949 года из Праги были отозваны. Потом Мерин все-таки вернулся в Чехословакию. Тогда он привез мне письмо от Таггарта с извинениями и на встрече, о которой мы с ним договорились по телефону, это письмо мне передал.