Белые лисы
Шрифт:
Батти оторвался от работы:
— Какое дерево? Что там происходит?
Флориан обратил страдающий взгляд на Траггло, который своим солидным брюшком пытался оттеснить Флориана от вожделенных лепешек:
— Ну, там у северной стены растет такой толстый дуб с тремя вершинами. Он уже наполовину сгнил, но все равно еще крепок. Ствол толстенный! Эти болваны его топорами все рубят и рубят. Хотят, чтобы он свалился прямо на стену, вот у них и будет дорога в аббатство. Они будут рубить этого исполина до зимы! Да-да! А что это вы так улыбаетесь? Совершенно тут нет ничего смешного! Если дуб все-таки
Траггло отложил в сторону ложку и кувшин с медом:
— Так, значит, толстый дуб с тремя вершинами у северной стены?
— Точно-точно! Ему уже, наверное, миллион зим! Отец Батти отставил миску с засахаренными сливами.
Широко улыбаясь, он вытер лапы о передник.
— А давно они рубят этот дуб?
— Да нет, не особенно. А что такое? Траггло уже шел к двери, усмехаясь вовсю.
— Пошли, Батти, мы должны это видеть! Старый летописец охотно последовал за другом. Недоумевающий Флориан тоже пошел за ними, стащив по дороге пару лепешек с подноса.
— Эй, меня-то подождите! Уй, какие лепешки горячие!
Гром Быстроглаз встревоженно расхаживал по стене с луком наготове.
— Никак не могу прицелиться, Руз. Эти мерзавцы все время прячутся за деревом!
Рузвел Регуб присел, закрыв лапами уши.
— Бам, бам, бам! Я скоро с ума сойду! Все рубят и рубят!
Батти, Траггло и Флориан вскарабкались на стену, за ними спешила разномастная толпа рэдволльцев во главе с Креггой и Кротоначальником. Траггло взглянул и громко расхохотался:
— Хо-хо-хо-хо! С минуту на минуту их ждет сюрприз!
Гром удивленно посмотрел на ежа:
— Не вижу в этом ничего смешного! Если дуб упадет на стену, всем нам несдобровать!
Крегга положила лапу на плечо разгневанного Быстроглаза:
— Прости, друг. Сейчас я все объясню. Этот дуб в середине почти полностью изгрызен термитами. Если бы сейчас не было так темно, ты бы увидел их тропу и термитник на дереве. А как раз там, где развилка дерева, устроили себе жилище дикие пчелы. Мы никогда не могли воспользоваться их медом, потому что невозможно выкурить пчел с такой высоты и прогнать термитов со ствола дерева. И пчелы, и термиты охраняют свое жилье. Как только наши враги потревожат их, попадут в большую беду!
Кротоначальник Губбио покачал головой:
— Горе тому, кто потревожит сон пчел и термитов! Буррр, да!
Борракуль перегнулся через парапет, пытаясь разглядеть, что происходит в стане врага. Его любопытство было возбуждено до предела.
— А что произойдет, когда они проснутся? Крегга поудобнее устроилась на стене.
— Как только удары топоров станут звучать глуше, значит, они добрались до источенной термитами середины.
Вэннана смотрела, как следующая пара вооруженных топорами зверей сменила уставших. Чернохвост подкатился к ней:
— Киййарр! Скоро, скоро большое дерево упадет! Лисица не обратила на него внимания. Она, словно музыку, слушала стук топоров по дереву.
Бам! Бам! Бам!
Одна из водяных крыс вдруг уронила топор и схватилась за щеку. Вэннана гневно прикрикнула:
— Ну, что ты там застрял?
— Меня кто-то укусил!
— Идиот! Давай работай, а то голову тебе снесу! Бам! Бам! Бам!
Светлые глаза лисицы загорелись от предвкушаемой победы.
— Ну наконец-то! Рубите сильнее!
Вдруг она охнула, почувствовав внезапную боль. Посмотрев на левую лапу, она убила термита, который и укусил ее. В ту же секунду на ее правую лапу набросилось сразу несколько еще более разъяренных насекомых. Вэннана прыгала с одной лапы на другую, пытаясь расправиться с верткими и вездесущими врагами.
Чернохвост покатился со смеху:
— Кийй-аарр! Ха-ха-ха! Волшебнолис танцует! Смотрите!
Обе крысы бросили топоры и колотили себя, сходя с ума от ужасной боли. В воздухе раздалось басовитое жужжание. Чернохвост еще смеялся, когда ему на голову уселись несколько весьма разозленных пчел и тут же принялись мстить захватчику единственным доступным им способом. Теперь в воздухе беспрестанно раздавались удары и крики боли. От дерева во все стороны ползли и летели разбуженные среди ночи злые насекомые. Предак и Эскрод сбежали, как только почувствовали первые укусы насекомых, оставив им на растерзание Вэннану, Чернохвоста, толпу дикарей и водяных крыс. Несостоявшиеся захватчики скулили, рычали и вопили, некоторые катались по земле от боли, другие пытались взобраться на ближайшие деревья, но нигде не могли спастись от этой напасти.
Траггло Остроспин прогонял рэдволльцев со стены.
— Идите, идите. Не спешите, идите медленно и спокойно. Пока пчелы сюда не долетели, но скоро доберутся и до наших стен.
Рассвет окрасил небо в бледно-розовые тона. Барсучиха Крегга вместе с Эллайо стояла на пороге аббатства, слушая дружный хор птиц, доносившийся из леса. Эллайо посмотрела на северную стену:
— Сегодня утром птицы поют беспечно и радостно, Крегга.
— Да, верно. Я слышу дроздов, малиновок, даже зябликов — всяких пернатых. Ты знаешь, что они делают, Эллайо?
— Конечно. Они благодарят за обильный завтрак из термитов и пчел.
— Не думаю, чтобы наши враги думали о птичьем пении. Им бы больше помогли листья подорожника и мать-и-мачехи.
— Честно говоря, я считаю, что эти мерзавцы получили хороший урок. Никто из наших не пострадал, Крегга?
— Только один. У Флориана на кончике носа была капелька меда. Не будет в следующий раз воровать лепешки!
— Тесс! Вон он идет!
Заяц выглядел невероятно забавно с листом подорожника на носу. Он шел к пруду за новым листом, за зайцем бежали малыши и Траггло. Зловредные преследователи радостно во всех подробностях описывали то, каким образом заяц получил увечье.
Эллайо со смехом рассказывала Крегге:
— Хи-хи-хи, малыши танцуют вокруг господина Флориана и машут лапками, как крыльями. Слышишь, как жужжат? Не могу повторить, что говорит наш храбрый заяц!
Крегга усмехнулась:
— И не надо. Я и сама его отлично слышу. Флориан отмахивался от малышей одной лапой, другой он придерживал на носу лист подорожника.
— Уйдите! Оставьте меня в покое, маленькие плуты! Уберите от меня свои лапы, противные детишки! А вы, Траггло, вы-то что находите смешного в том, что воин пострадал от какого-то насекомого? Стыд и позор — так издеваться над несчастным раненым! Да-да! А петь вы совсем не умеете!