Белые ночи, черная месть
Шрифт:
Когда закончился молебен, прихожане струйкой потянулись к большой мраморной плите, над которой висела икона с изображением Ксении Блаженной. Каждый, кто подходил к ней что-то говорил. Кто про себя, кто шепотом, потом приклонялись к плите и целовали серый камень.
Нина положила руку на плиту, перекрестилась и поклонилась иконе. Она молила заступницу Ксению о помощи.
– Прости мне тяжкий грех. Видит бог, не хотела я, но не знаю другого выхода, - прошептала она, не отводя глаз от чудодейственной иконы. – Прошу тебя, умоляю, избавь меня от разлучницы сейчас и впредь.
Нина вышла на улицу и подошла к храму с востока. Поставила свечу «за упокой» в специальный ящик с песком. В щелях стены белели записки – здесь их оставляли прихожане. Согласно поверью, Ксения Блаженная всем помогала справиться с жизненными трудностями. К ней шли со своей бедой, как к последней надежде. Со всех городов ехали люди к Ксении, и она им помогала. В основном у храма собирались женщины, но встречались и мужчины. Нина видела на вечерне молодого человека. Он очень усердно молился, затем вынул из кармана «мелочь» - пятисотенные и тысячные купюры и положил в чашу для пожертвований.
Нина тоже решила оставить в стене записку с желанием (по большому счету, это и было целью ее поездки). Она достала из сумочки блокнот и стала писать красивым мелким почерком.
Костров добросовестно сортировал фотографии, снятые на кануне: раскладывал пасьянсом на двух широких столах, перемещал, собирал в стопки – сначала в пять, затем в три, в две - потом снова раскладывал. За этим занятием его застал Шубин. Он пришел с улицы веселый, пахнущий утренней свежестью.
– Над чем колдуешь, Мишаня? – гаркнул он с порога.
– Тише, не мешай думать. И так голова пухнет – вчера совсем поздно лег и встал чуть свет.
– Что же тебе не спится, совесть не чиста?
– Да иди ты! – отмахнулся Миша. – Меня Атаманов повесит, если я ему ухажера Вишневой не предъявлю. А где его взять?
Шубин подошел к столу, и стал рассматривать фотографии: люди в строгих темных одеждах, на лицах скорбь, в руках венки. Черные ограды, кресты, площадка перед въездом на ней автомобили. На похороны Вишневой собралось не много народу. Родственники: родители, тетя, двоюродный брат с женой, сплоченные семейным горем, они стояли особняком. Где-то рядом три молодых женщины - подруги Инны. Они вытирали слезы мятыми платками, держась друг дружки. Недалеко от них двое молодых мужчин в черных костюмах, имели вид строгий и сосредоточенный. Как догадались сыщики, это спутники подруг Вишневой. От «Камеи» пришел весь проектный отдел, замдиректора и бухгалтер.
– Не явился, сволочь! – констатировал Миша. – Где мне его искать?
– А что близкие Вишневой говорят?
– К родителям соваться не стал – мать не в себе от горя, тетка и брат ничего толком не знают – виделись редко. Подруги, как не странно, о личной жизни Инны были не осведомлены. Вишнева больше карьерой увлекалась, а о поклонниках говорить не любила. Все разговоры на эту тему ограничивались фразами типа: «Что о мужиках, рассуждать? Они не заслуживают нашего драгоценного
– Что Денисычу сказать, понятия не имею, - вновь пожаловался на судьбу Костров. – Он в последнее время не в духе ходит, вот попаду под горячую руку, без премии останусь.
Участливый Шубин стал строить предположения, как можно отыскать поклонника Вишневой. Миша отвергал версии одну за другой: над этой он уже думал, другую проверял, третья тоже результатов не дала…
– Не иголка, найдется, - подбодрил его Анатолий. – Авось, все само разрешиться.
– Угу, разрешится, - пробурчал Костров. – Прилетит фея и на блюдечке поднесет этого франта.
Лейтенант и не догадывался, насколько его слова оказались близки к истине. Фея, конечно, не появилась, но зато прислала своего пажа.
В кабинет ввалился Юрасов. Он держал в одной руке пакет с, купленными в ларьке беляшами, а в другой бутылку кваса и папку из кожзаменителя.
– С утра на ногах, пожрать некогда, - сообщил он и вывалил на пластиковую тарелку маслянистые беляши. Затем налил в высокую немытую кружку кваса и устроился завтракать.
Когда Антон утолил первый голод, к нему вернулось красноречие.
– Что, Миха, такой убитый, Атаманов пропесочил? Так, вроде, рано еще.
– Не трави душу, и без тебя паршиво, - огрызнулся Костров. – Я что, специалист по поиску кавалеров? Да и вообще, дался он нам, будто других подозреваемых мало.
– Андрей велел найти, значит, будем искать, - примирительно заметил Шубин. – Только за один день не управиться.
– Стоило из-за чего переживать, - добродушно отозвался Юрасов и как фокусник из рукава достал из папки данные Павла.
Доклад о визите к Людмиле Похомовой Андрея удовлетворил.
– Мотив у нее слабенький, так что пока отметем, - сделал он вывод о причастности Похомовой к убийству.
– Поищем более подходящих кандидатов. Навзина – вряд ли. Я ее хорошо помню: худощавая блондинка создает впечатление благоразумной женщины. Это в горячке можно из ревности соперницу порешить, а здесь история уже мхом покрылась. Тем паче, что у Навзиной налажена личная жизнь – недавно в ее окружении появился мужчина. Говорят, с серьезными намерениями.
– Похомова какая-то не понятная, задумчивая и рассеянная. Я с ней разговариваю, а она меня как будто не видит. Думает о чем -то. Хотя, понятно, о чем - траванула начальницу, а потом переживает, как бы возмездия избежать.
– Ты, Антоха, привык, что барышни тебе в рот заглядывают, а на Людочку твоя харизма не подействовала. Вот ты на нее и взъелся. Нормальная реакция, мало ли какие у нее думы, будто кроме нашего трупа у нее интересов нет. Оставим в покое Похомову, в любом случае, она от нас никуда не денется. Лучше, займите свое внимание гражданином Сандаловым, который в последнее время тесно общался с убиенной. Если погибает молодая женщина, ищи причину либо в любви, либо в деньгах. Большие деньги рядом с Вишневой не крутились, значит, дело в личной жизни.