Белые ночи, черная месть

Егорова Алина

Собранные сведения о Мараклиеве показали, что он был фигурой весьма одиозной. Старик имел резкий характер, отличался редкостной бескомпромиссностью и независимостью суждений. Причем заявлял свою точку зрения даже тогда, когда следовало воздержаться. Ссорился Кирилл Андреевич в дым, но был отходчив: стоило только противнику раскаяться, как Мараклиев сразу забывал о пробежавшей мимо них кошке. Главное, чтобы раскаяния были подлинными, а притворство Кирилл Андреевич не терпел и распознавал его за версту. Надо признать, что сам Мараклиев мог прилюдно признать свою неправоту и принести извинения. Такое бывало не часто, но все же случалось. Он был принципиален, и ничто его

не могло заставить поступиться принципами. Одних Кирилл Андреевич раздражал, у других вызывал уважение, но все знали – Мараклиев непререкаемый авторитет в своей области. Лауреат государственной премии, автор нескольких книг по архитектуре, ряда научных статей, он, несомненно, был заслуженным человеком. Его имя, ничего не говорящее обывателю, было достаточно громким в профессиональной среде. За квалифицированной помощью Мараклиева обращались не только соотечественники, но и зарубежные специалисты. О Кирилле Андреевиче говорили: он жил работой. Работа для него была всем, и так было всегда, с тех пор, когда он юношей пришел учиться в архитектурно-строительный институт. Вопреки расхожему мнению: или работа, или семья – Кирилл Андреевич умудрился совмещать эти понятия. Женился он три раза и столько же разводился, помимо официальных браков у него было несколько гражданских. В результате бурной личной жизни он имел трех законных детей и одного на стороне. Со всеми родственниками он давно разругался и жил один в огромной квартире, за которой помогала следить приходящая домработница.

– Хорош фрукт, - высказал свое впечатление об ученом Атаманов, - чувствую, не к добру это.

– Жил со всеми в контрах, не мудрено, что кто-то с ним расквитался. Нам то теперь как убийцу искать, если у него каждый второй в неприятелях ходил? – возмутился Юрасов.

– Меня больше беспокоит другое, - Андрей задумчиво смотрел куда-то в сторону. Лицо его приобрело скорбное выражение: губы вытянулись в струнку и плотно прижались друг к другу. – К нашему несчастью, личность убиенного достаточно известная.

– Так радоваться надо, дело Мараклиева Главк заберет, а с ним и дело Вишневой уйдет прицепом.

– Если бы. В Главке тоже работы хватает, да и не того масштаба этот ученый, чтобы им заниматься. А вот дело под контроль взять и нам хвосты накрутить – это, пожалуйста.

Послышался тяжелый вздох Шубина. Капитан живо представил, как опять объявят аврал и придется носом рыть землю, чтобы предъявить результат.

– Думаю, что дело в наследстве, - сказал Анатолий.
– Кому достанется квартира покойного?

– Надо полагать, детям, - отозвался Юрасов.
– Их трое: Татьяна Архипова, Илья и Ростислав Мараклиевы. Незаконнорожденная дочь Ольга умерла пять лет назад.

Версию наследства, за неимения других, Атаманов решил считать наиболее перспективной. Майору не давала покоя неведомая связь между Мараклиевым и Вишневой. Что могло быть общего у молоденькой хваткой девчонки и маститого архитектора преклонных годов? По поверхностным данным, они вместе не работали и никогда не общались. Все, что их объединяло – широкий коридор «Камеи», по которому они проходили мимо друг друга. «Должно быть что-то общее, раз отравили обоих», - подумал Андрей, и вслух сказал:

– Вот и займитесь наследниками.

Андрей быстро разогнал подчиненных работать и отправился готовить отчет для полковника.

***

Домработница Кирилла Андреевича, Полина Никитична Ларенцева, была допрошена одной из первых. Следователь Валентин Михайлович Мостовой, который вел дело Мараклиева,

пригласил ее в свой кабинет. Обычно собранная, сегодня женщина выглядела растерянной. Она сильно сутулилась, чего раньше никогда не было – Полина Никитична всегда старалась за собой следить и для своих сорока семи лет выглядела очень хорошо. Толи на нее так подействовала смерть Мараклиева, толи она сильно переживала, что осталась без работы, Ларенцева отвечала на вопросы медленно и часто вздыхала.

– Кому он мог помешать? – сокрушалась Полина Никитична.
– Жил человек по совести, все своим трудом создал.

– Как вы думаете, кто мог желать ему смерти?

– Даже не знаю… Плохих людей, завистников до чужого добра хватает. За кем–нибудь конкретно дурного не замечала, а наговаривать не хочу.

– Полина Никитична, вы часто бывали в доме Мараклиева, скажите, в последнее время при вас к нему в гости кто-нибудь заходил?

– Нет. Кирилл Андреевич вообще был нелюдим, и приемы у себя не устраивал. За те четыре года, что я у него работала, в его доме видела только одного Женю. Женя Дорохов – это его родственник. Очень приличный молодой человек, - пояснила Ларенцева.

О Евгении Дорохове Мостовой уже слышал от детей Мараклиева, когда утром их допрашивал.

– Ну, может, Мараклиев по телефону с кем-нибудь разговаривал. Вы случайно не слышали, о чем шла речь?

– Он обычно из своего кабинета разговаривал. Я никогда не подслушивала.

– Бог с вами, Полина Никитична, я вовсе не то имел в виду. Никто не сомневается в вашей порядочности.… Поймите, сейчас любая мелочь имеет значение. Вспомните, с кем он общался, что его тревожило?

На широком лице Полины Никитичны отразилась задумчивость. После небольшой паузы женщина произнесла:

– Мне кажется, он это чувствовал.

– Что чувствовал?

– Скорый конец. Он очень изменился в последнее время: болезненным стал – то простудится, то аппетит потеряет. Я раньше лекарств совсем не покупала, а за минувший месяц три тысячи в аптеках оставила. Знаете, что Кирилл Андреевич начал принимать? «Модафинил». – Полина Никитична выразительно посмотрела на следователя. По ее мнению, название лекарственного препарата должно было произвести на собеседника впечатление, но должного эффекта не получилось. Мостовой еще не дожил до того возраста, в котором медицинский справочник становится настольной книгой. Он был еще молод и полон здоровья. Валентин чиркнул что-то в своем блокноте и спросил?

– Мараклиеву «модафинин» выписал лечащий врач?

– Он к врачам не обращался, хотя следовало. Кирилл Андреевич врачей не жаловал, говорил: «Одни двоечники в поликлиниках сидят, никто учиться не хочет. А в дорогих клиниках те же двоечники, только более оборотистые». Он мать похоронил – ей диагноз неверно поставили. Вот с тех пор Кирилл Андреевич и невзлюбил всю медицинскую братию. Но все-таки «модафинин» - не зеленка, а сильнодействующий антидепрессант. Тут и с сердцем проблемы могут возникнуть и с печенью, да мало ли еще какие последствия. Сейчас полно всяких лекарств и никакого рецепта не надо, только деньги плати.

Когда за Ларенцевой закрылась дверь, Валентин набрал номер судебного медика Калягина.

– Здорово, - поприветствовал он приятеля и сразу перешел к делу. – Паша, тебе знакомо название «модафинин»?

– Ну, знакомо, - как всегда равнодушно ответил Калягин.

– И что ты можешь про него сказать?

– Сильнодействующий лекарственный препарат, содержащий в своем составе: кофеин, сорбитол.…

Павел начал перечислять названия химических соединений, но Мостовой его перебил: