Белые ночи с Херувимом
Шрифт:
– Уж ты скажешь, – надулся дядя Вася, – ничего такого…
– Ладно, это меня не касается! – отмахнулась я. – Лучше помогите мне набрать на штампе нужный текст, у вас это хорошо получается.
Как уже говорилось, дядя Вася в свободное от работы время мастерил модели бронетехники. Благодаря этому хобби он очень хорошо управлялся с мелкими работами, и через десять минут на всех моих липовых бумажках красовался лиловый штамп: «Служба судебных приставов Василеостровского района».
Я рассудила, что эта организация, с одной стороны,
Для большей убедительности я помяла все бумажки и удовлетворилась достигнутым результатом.
Теперь нужно заскочить ненадолго домой, чтобы подобрать соответствующий прикид.
– Этого негодяя оставляю здесь! – категорически сказала я. – Видеть его не могу! И не кормите его, он наказан.
– Хм, – дядя Вася отвел глаза, и я опомнилась.
Можно себе представить, во что превратит его квартиру голодный Бонни!
– Делайте что хотите! – рассердилась я и ушла.
Дома я быстренько перебрала одежду и остановилась на сером официальном костюме, который приобрела давно по настоянию свекрови. Она говорила, что такой костюм должен быть в гардеробе каждой приличной женщины – для разных официальных мероприятий.
Права оказалась свекровь, костюм пригодился для развода, в суд его надевала. Одна беда – костюм был дорогой, так что я повязала легкомысленный шелковый платочек и надела совершенно не подходящие к нему коричневые туфли на среднем каблуке. Волосы зачесала гладко, губы едва тронула помадой – сойдет. Ну, еще тени голубые на глаза. Сейчас так никто не носит, но зато это здорово меняет лицо.
Через четверть часа я остановилась около того дома, где проживала наша новая клиентка и который в ближайшее время должен был стать местом нашего расследования. Дом этот располагался совсем недалеко, на Третьей линии Васильевского острова, так что мне даже не пришлось воспользоваться транспортом.
Дом был красивый, дореволюционной постройки и отлично отремонтированный. Единственное, что меня немного смутило, – в воздухе перед домом витал какой-то неприятный аромат.
Перед входом в дом лениво возил метлой по тротуару гордый сын степей, таджикский гастарбайтер. Остановившись рядом с ним, я поправила очки (без диоптрий, я надела их для пущей солидности) и строго осведомилась:
– Третья линия, дом двенадцать? Я из службы судебных приставов!
Дворник побледнел, замер, взял метлу на изготовку и затараторил:
– Моя регистрация есть! Марфа Семеновна моя паспорт в ящик убрал, а так регистрация есть! Моя участковый платил, моя Степан Степаныч платил, моя всем платил! Регистрация есть, как положено!..
– Да я вовсе не к вам, – успокоила я гастарбайтера. – И не по поводу регистрации. В этом доме проживают господа Капустины?
Вместо того чтобы успокоиться, гастарбайтер еще больше перепугался:
– Это моя ни при чем! Моя Марфа Семеновна говорил, что нельзя капуста
Я принюхалась: вот, оказывается, чем пахло возле этого памятника архитектуры начала прошлого века!
Поняв, что больше ничего полезного от запуганного дворника не узнаю, я направилась к подъезду.
В этот момент оттуда вышел высокий немолодой мужчина с йоркширским терьером под мышкой. Он галантно придержал передо мной дверь, таким образом решив за меня проблему проникновения на объект. В ответ на это владелец йорка ожидал от меня улыбки, но не дождался: я не хотела выходить из роли сурового судебного пристава.
Поднявшись на третий этаж, я остановилась перед квартирой нашей заказчицы и с весьма строгим видом позвонила.
Естественно, мне никто не открыл.
Это меня ничуть не удивило: хозяйка квартиры, наша новая клиентка, находилась на работе, а если в ее квартире был кто-то неизвестный, то он тем более не выдаст своего присутствия.
Я еще раз громко, требовательно позвонила.
При этом спиной почувствовала чей-то взгляд.
Поскольку на лестничной площадке, кроме меня, никого не было, смотрели мне в спину через глазок соседней квартиры. Причем, по моим ощущениям, той, что слева.
Я демонстративно взглянула на часы, потрясла в воздухе своими бумагами и возмущенно проговорила:
– Безобразие!
Затем развернулась, изобразила на лице раздумье и шагнула к той самой двери, за которой чувствовала чье-то присутствие.
Слух у меня хороший, и я отчетливо расслышала за дверью удаляющийся шорох – тот, кто следил за мной в глазок, на всякий случай отступил от двери.
Я позвонила.
На этот раз послышались приближающиеся шаги, и высокий женский голос нараспев проговорил:
– Иду-у!
Шаги затихли перед дверью, и тот же голос осведомился:
– Кто здесь?
– Служба судебных приставов! – отчеканила я жестким официальным голосом.
За дверью брякнуло, звякнуло, дверь приоткрылась на цепочку, и из-за нее выглянуло остренькое женское личико, похожее на лисью мордочку. Сходство усиливали рыжие волосы, забранные в невзрачный жиденький хвостик.
– Судебный пристав? – переспросила обладательница лисьей мордочки с испугом и вместе с тем с острым интересом.
– Совершенно верно! – проговорила я громко. – Разыскиваю соседей ваших, Капустиных!
– Капустиных? – переспросила «лисичка» странным голосом и, откинув цепочку, открыла передо мной дверь. – А вы заходите, заходите, чего ж на лестнице стоять!
Я вошла в квартиру и огляделась.
Собственно, в первую очередь я разглядела хозяйку квартиры.
Это была рыжеволосая женщина в районе сорока пяти, с остреньким любопытным личиком, одетая в трикотажные домашние брючки и розовую футболку с изображением Микки-Мауса. На ногах у нее были розовые же пушистые тапочки с мышиными мордочками.