Белые ночи с Херувимом
Шрифт:
– Разумеется! – выпалил мужчина. – Я не привык халтурить! Как можно качественно отредактировать текст за три дня?
– Но там был совсем маленький фрагмент, всего три страницы! Мы хотели убедиться в ваших профессиональных возможностях, в частности, в вашей способности выполнять работу в достаточно сжатые сроки…
– Так прямо и говорите, что вам нужен халтурщик! А я халтурить не умею и не хочу! Если я берусь за работу – я делаю ее качественно!
– Нам тоже не нужна халтура, – заверила его девушка, – но у издательства есть планы и графики, в них нужно укладываться,
– Пусть у вас все встанет, но я никогда не допущу, чтобы под моим именем вышла откровенная халтура!
– Но вы не можете сказать, что тот текст, который мы дали вам на пробу, – халтура…
– А что же еще, как не халтура? – Мужчина выпучил глаза, достал из своего портфеля листок и прочел возмущенным тоном:
«Крокодил начал с того, что, повернув бедного Ивана Матвеевича в своих ужасных челюстях к себе ногами, сперва проглотил самые ноги, потом, отрыгнув еще, глотнул еще и еще раз…»
– Ну и что? – недоуменно проговорила девушка.
– Как – что? Как можно сказать – «самые ноги»? Слово «самые» означает сравнительную степень качества и применимо только к именам прилагательным! Кроме того, чтобы использовать сравнительную степень, предметов для сравнения должно быть несколько, не менее трех, значит, у этого Ивана Матвеевича должно быть более трех ног! А каков стиль? Три раза подряд употреблено слово «еще»! Я уже не говорю о том, что само положение абсолютно неправдоподобно! Где правда жизни? Где, я вас спрашиваю?
– Но постойте, Борис Борисович, – попыталась перебить его девушка, – это ведь…
– Нет, это вы постойте, я еще не закончил! Как вам нравится такой пассаж:
«Казалось, эта отчаянная голова для того только и выскочила, чтоб еще раз бросить последний взгляд на все предметы и мысленно проститься со всеми светскими удовольствиями. Но она не успела в своем намерении…»
– А здесь-то вам что не понравилось?
– Что?! Да все! Успеть, девушка, можно на поезд или на самолет, а как можно успеть в намерении? Бред сивой кобылы! И что за выражение – «отчаянная голова»! Нет, я просто возмущен! Я уже не говорю о том, что весь этот текст в духе времени просто напичкан чернухой и расчлененкой, которую обожает невзыскательная публика, что все описание ничуть не соответствует физиологии пресмыкающихся, в частности крокодилов, но самое главное – эти современные литераторы в погоне за дешевой популярностью коверкают и уродуют русский язык, великий и могучий язык Пушкина и Толстого…
– И Достоевского, – подсказала девушка.
– Что? – недоуменно переспросил Борис Борисович. – Я возмущен! Вы подсунули мне безграмотную халтуру какого-то новомодного писаки, вероятно, своего знакомого, и хотели, чтобы я за три дня превратил ее во что-то удобоваримое? Нет, мне пришлось заново переписать весь этот бред, зато теперь мне не стыдно за свою работу! Я дипломированный филолог! Я с отличием окончил филологический факультет, а это о чем-то говорит! У меня четырнадцать публикаций в серьезных научных изданиях! Мою статью «Употребление суффикса «щик» в анекдотах и байках» отметил академик Волкохвостов!
– Да что вы говорите! – произнесла девушка с едва заметной насмешкой в голосе. – Но вообще-то это вовсе не современный борзописец, это Достоевский…
– Что? – раздраженно переспросил ее мужчина. – Где Достоевский? Какой Достоевский?
– Федор Михайлович. Великий русский писатель. Мы дали вам для пробы фрагмент из его рассказа «Крокодил, необыкновенное событие, или пассаж в Пассаже».
– Что?! – воскликнул филолог, багровея. – Как вы посмели! Это безобразие! Я буду жаловаться!
– Ради бога! Жалуйтесь кому хотите, хоть самому академику Волкохвостову!
Филолог вскочил, рассыпав по полу свои листки, и вылетел из помещения.
Девушка перевела дыхание и вполголоса проговорила:
– Ну, слава богу, больше он не появится!
– Что, тяжелый случай? – сочувственно проговорила я.
– Не то слово! – Она тяжело вздохнула. – Достал всех, от главного редактора до секретарши! Нам вообще-то всегда нужны сторонние редакторы на сдельную работу, но вменяемые люди – чтобы работали быстро, аккуратно, вовремя сдавали работу и правильно понимали издательские требования. А это, извиняюсь, парнокопытное млекопитающее семейства полорогих, короче, этот козел всех замучил – дайте ему работу, но со сроками не торопите, а главное – так все перековеркает, что после него читать вообще невозможно… Ну, ты его видела. А ты, наверное, от Риммы Романовны?
Я в ответ неопределенно фыркнула, что вполне можно было принять за согласие.
– Что же мы здесь сидим? Пойдем в редакцию! – Девушка встала и повела меня внутрь здания, бросив охраннику: – Это со мной!
Мне только это и было нужно.
Редакция занимала большое светлое помещение, разгороженное книжными полками и стеллажами на множество отдельных отсеков. Моя новая знакомая провела меня в один из таких отсеков, села за стол, мне указала на место сбоку.
Я села и огляделась.
На столе стоял включенный компьютер, рядом с ним громоздилась стопка картонных папок с рукописями. Сбоку от стола находился стеллаж, заставленный такими же папками и уже изданными книгами в ярких глянцевых обложках.
– Давай познакомимся, – проговорила девушка, оглядев меня. – Я – Алена.
– А я – Василиса, – призналась я честно.
– Хорошее имя! – одобрила Алена. – Главное, редкое, не перепутаешь. Ты раньше с какими издательствами работала?
– Э-э… – протянула я, не зная, как выкрутиться.
– «Эврика»? – догадалась Алена. – Крупное издательство, серьезное! Ну, я тебе пробный текст давать не буду – раз тебя прислала Римма Романовна, значит, у тебя уже есть опыт редактирования. Сроки у нас очень сжатые, ты это понимаешь. На редактирование книги объемом двенадцать авторских листов не больше недели. Оплата – как везде, по среднеиздательским расценкам, ну, плюс надбавка за срочность.
Я молча кивнула.
– Ты в каком жанре лучше работаешь? – продолжила Алена, повернувшись к стеллажу. – Фантастика? Фэнтэзи? Детектив?