Белые ночи
Шрифт:
— Да? А как же шелка? А масло? И вообще — не боишься, что повозки перевернет?
— Нет. Должны пройти. А чтобы не перевернулись, за борта придержим с краю, только и всего.
Тем временем Веррит уже умчался обратно в лагерь, Яжек удачно перешел реку во второй раз и без приключений выбрался на этот берег. Оборотень с самым невозмутимым видом разлегся в теньке, словно выполнил все, что собирался, а Рогвос, тщательно запомнив место, отправился нагонять сородича, велев нам за это время подготовить спуск. Иными словами, выкорчевать густые камыши и проверить берег на предмет всяких там норок и
— Полезный ты спутник, как я погляжу, — весело подмигнул Яжек молчаливому тигру. — Откуда про брод знаешь? Бывал тут? Или уже успел пробежаться вдоль берега?
Тот дернул мохнатым ухом, сделав вид, что не услышал.
— Ясно, — ничуть не расстроился юноша. — Все равно спасибо. Без тебя бы полдня провозились. Трис, поможешь?
Я только плечами пожала: а что еще оставалось делать? Усевшись на траву, быстро стянула сапоги, закатала на манер Яжека штанины, скинула куртку, чтобы не замочить, подобрала рукава и, подвязав волосы повыше, осторожно ступила в воду. Пару минут понаблюдала за тем, как сноровисто юноша избавляет прибрежную полосу от жестких стеблей и хрупких, но способных намотаться на колеса кувшинок. Затем достала нож и принялась за работу, стараясь не обращать внимания на оставшегося на берегу оборотня, но каждую секунду чувствуя на себе его внимательный взгляд.
— Это еще ничего, — ободряюще подмигнул Яжек, умело выдирая тугие камышины и отбрасывая их в сторону. — Вот однажды мы в болото угодили — это да. Я полдня плавал в этом жидком, вонючем дерь… в этой гадости, чтобы колеса освободить. Даже нырять пришлось, представляешь?!
Я молча покачала головой, откинув с лица выбившуюся прядь волос.
— Да там комары — с твоего тигра! И пиявки — во! И все голодные, жадные, липкие! Того и гляди, заживо сожрут! Хуже упырей, ей богу! Спасибо Двуединому, что не дал им мной пообедать — выбрались тогда без потерь. Но, если бы до ночи не вышли на сухое, не думаю, что обошлось только этой мерзостью… Трис, ты сама откуда?
— Издалека.
— А твой тигр?
— Он не мой, — привычно отозвалась я, заставив себя не оглядываться.
— Ну и что… так откуда он взялся?
— Сам у него спроси.
Яжек на мгновение задумался, осторожненько скосил глаза и, встретив насмешливый взгляд оборотня, заметно поежился.
— Да что-то не хочется… Трис, он действительно оборотень?
— Без понятия.
— Но он же все понимает. Охотится для нас, охраняет… намедни такую змеюку зубастую растерзал, что я даже не знаю, откуда она такая здоровущая выползла! Да еще аккурат посреди дороги!
Я невольно поморщилась: да, змеюку я тоже видела — страшилище длиной с пятерку коней, поставленных строго в ряд, толстенная, жуткая… и совершенно безголовая, потому как башку у нее наш скромный оборотень просто напросто невежливо откусил. После чего бросил там, где нашел, и, как ни в чем не бывало, отправился дальше, оставив бьющееся в судорогах тело пачкать кровью траву на обочинах. Помнится, Зита тогда чуть в обморок не упала, зато все остальные окончательно уверились, что идут под надежной защитой если не друга, то, по крайней мере, НЕврага.
— А еще брод нам нашел… был бы зверем, и не сообразил даже, в чем загвоздка. Он же сразу просек
— Это-то меня и беспокоит, — неслышно пробормотала я, исподтишка поглядывая на задремавшего тигра. Ширра лежал смирно, прикрыв глаза и положив громадную морду на аристократично сложенные лапы. Непривычно спокойный, величественный, как столетняя гора, могучий. Но уши держал торчком, настороженно ловя каждый звук и любой незначительный шорох. Наверняка отлично слышал весь разговор, только виду, как всегда, не показывал.
— Трис? А, Трис? — заговорщицким шепотом спросил вдруг Яжек, нагнувшись к самому моему уху. — А правда, что он заколдован? Брегол думает, он на самом деле когда-то человеком был. А потом его за что-то р-р-аз… и обратили в такого вот монстра!
— Может, и обратили.
— Трис! Ну, ты ж его лучше всех знаешь!
— Я?! — неподдельно изумилась я. — Ты в своем уме?!
— Да? — обиделся юноша. — А в Приграничье тебе тогда что понадобилось? Тоже ведь в Кроголин собралась? К магу? А зачем, как не найти нужного колдуна, способного вернуть ему человеческий облик?
Тьфу ты, демоново племя! Мне больше делать в этой жизни нечего, как всяких заблудших тигров из помойной ямы вытаскивать! Да плевать мне на то, кто, кого и за что там обратил! Да даже если и так, то я этого знать не знаю и не желаю вмешиваться! Своих проблем по горло, чтобы еще заниматься чужими неурядицами! Едва успеваю поворачиваться! И этот туда же — все какие-то тайны великие ищет, загадки ему подавай, романтические истории и рассказы про запретное! Скоро додумаются до того, что станут изображать его несчастной жертвой неоправданного насилия, поплатившегося человеческим лицом за… ну, например, за любовь к какой-нибудь роковой красавице! Да только ее злобный папка-колдун наложил на неугодного жениха страшное проклятие, и теперь ему надо стоптать три пары сапог… тьфу ты, когтей!.. съесть три пары железных хлебов, преодолеть горы, стоячую воду и море-окиян, и тогда он найдет великого мага, способного избавить от чужого заклятия! А то и еще лучше — решат, что «роковая красавица» — это, стало быть, я и есть. А несчастный влюбленный теперь преданно следует по моим стопам, чтобы…
Яжек аж вперед подался, прямо пожирая меня горящими от возбуждения глаза и ожидая услышать страшные откровения. Причем, судя по его восторженно-глупому лицу, последняя моя догадка весьма недалека от истины. Ох, зря я не прислушивалась к тому, о чем они там шепчутся в тесном кругу долгими темными вечерами. Думаю, узнала бы о себе много интересного!
— Трис…
— Да, ты прав: я действительно иду к магу, — сухо ответила я. — К хорошему и сильному магу, потому что мне очень нужна его помощь.
— Правда? — неподдельно обрадовался парень, даже про камыши позабыв. — Я так и знал! Знал, что так оно и есть!
— Да. Мне позарез надо узнать у него заклятие пожизненного молчания.
— Чего? — озадаченно потер затылок Яжек, не сразу поняв, в чем подвох. — Зачем это?
— А чтобы наложить его на одного излишне любопытного болтуна. На всю оставшуюся жизнь, если ты меня понимаешь.
Он совсем смешался и непонимающе округлил глаза.
— А-а-а… и кто же этот бедняга, позволь спросить?