Белые паруса. По путям кораблей
Шрифт:
В таком состоянии заметил Нину.
Примирение их не налаживалось, продолжали друг на друга дуться. Оба готовы были к мировой и если бы сразу после ссоры объяснились, то давным-давно наступила бы в отношениях между ними ясность. Поговорить по душам не удалось, время шло, и обида девушки, раскаяние парня переросли во взаимное упрямство. Глупое чувство принялось главенствовать надо всем, диктовать условия. День сменялся днем, а Нина с Костей ждали, кто первый сделает добрый шаг.
Косте надоела такая игра, решил прекратить ее любым способом. Возбужденный
— Нина!
У нее даже сердце биться перестало — наконец-то! Правильно, что характер выдержала, — еще вчера готова была подойти сама, но не подошла — и хорошо. Не надо показывать, что она еще больше стремится к нему, чем он к ней. Успех одобрил. «Еще немного, — подумала Нина, — а потом… Ведь он хороший…»
На зов Кости не ответила, молча шла дальше.
Он крепко взял ее за локоть. Нечаянно сделал больно. Инстинктивно Нина отдернула руку.
— Ах, так! — гневно воскликнул Костя.
Нина хотела обернуться, ласково глянуть, позвать, но — поздно. Костя уже отошел, не смотрел в ее сторону. Примирение опять не получилось.
Теперь Нина винила только себя. Злая, бессовестная. Костя добрый, извиниться пришел, а она обидела его.
Расстроенная, не чувствуя ни голода, ни усталости, помня о случившейся беде, машинально стала в очередь к буфету. И вдруг увидела Костю, который разговаривал с учетчицей Лорой — той пушистой блондинкой, что была у него на новоселье, и еще неизвестно как они проводили время! — сразу подумалось Нине, — после ее, Нининого, ухода, не зря драка началась, хотя Костя не участвовал, а все-таки…
Что «все-таки» — и сама не знала!
Он заигрывал с Лорой, улыбался, шептал на ухо веселое, принимал картинные позы, а она вертелась на тонких каблучках, звонко смеялась, встряхивала золотистыми локонами.
Нина не могла оторваться от этой сцены.
— Что вам? — девушка не сразу поняла, что подошла ее очередь и к ней обращается буфетчица. — Быстрее, не задерживай.
— Мне? — недоуменно спросила Нина.
— А кому же? Давай, не задерживай, говорю!
— Мне ничего, — еле сдерживая слезы, ответила Нина. — Ничего.
И убежала, скрылась за углом цеха. Буфетчица удивленно глянула вслед:
— Сказилась девка.
Михаил, который тоже стоял в очереди, заметил неожиданное бегство Нины. Кинулся следом, догнал ее;
— Что с тобой? Больна?
— Ничего, отстань!
— Да ты скажи.
— Я же говорю — отстань!
Он обиделся.
— Твое дело, только я от души.
Не дождавшись ответа, ушел.
Во второй половине смены Михаил решил глянуть, что делается на танкере, где работал Костя. Возился на палубе молодой сварщик, Кости не было. Значит, как ни петушился, находится там, где полагается быть. Помощник бригадира облегченно вздохнул. Все обошлось благополучно, Костя взялся за ум.
Радость была напрасной. События беспокойного дня еще не кончились.
Отдохнув
Хотя из-за неурядиц между двумя членами команды «Тайфун» последнее время в море не выходил, долго продолжаться так не могло, Михаил надеялся, что все своим порядком образуется. И вообще проводить свободное время в яхт-клубе стало для него привычкой.
Беспечно посвистывая, пересекал примыкающий к яхт-клубу небольшой садик — группа старых раскидистых деревьев, узкие дорожки среди густого кустарника. Рассеянно глядя по сторонам, Михаил заметил знакомое пестрое платье. Присмотрелся — так и есть, Нина. Она сидела под тенью большого каштана, руки ее лежали на коленях. Задумчиво смотрела на море, было во всем облике ее что-то грустное, зовущее к жалости.
Михаил вспомнил сегодняшний эпизод во время обеденного перерыва, глаза девушки, полные слез. Горюет — с Костей поругалась, теперь переживает. И он, конечно, тоже. У каждого принцип свой, это так, только трудно им ведь. Особенно ей… Подойти разве — нельзя ее так оставлять. А если опять рассердится? Никогда толком девчат не поймешь!
Поколебался, постоял, все-таки решил не бросать Нину.
— Здравствуй!
Девушка молча кивнула.
Негромко спросил:
— Присесть можно?
— Садись.
Сел. С полминуты длилось неловкое молчание. — Он понимал — надо сказать что-то, а что — не знал. Забылись слова.
И произнес далеко не самое удачное из всего, что мог:
— Что такая расстроенная?
— Ничего.
Смутился еще больше. От смущения продолжал настаивать:
— Да нет, ты не думай, я же вижу — не такая, как всегда, дай, думаю, подойду.
Она не слушала, продолжала глядеть на море. И вдруг всхлипнула, перестав сдерживаться, с трудом выговорила:
— Люблю я его, а он!..
Плакать начала, так и знал, что к тому дело идет! А чего плакать? Костя ее тоже любит, — подумаешь, поругались! Сегодня поругались, завтра забыли!
Вслух сказал:
— Вот и хорошо:
— Глупый ты, — невольно улыбнулась сквозь слезы Нина. — Что тут хорошего.
— Как что? Ведь он тебя тоже любит, точно говорю, я же знаю.
— Ничего не любит, я к нему на новоселье шла, так на душе хорошо было, а он меня… — снова заплакала, сердито утирая слезы маленьким загорелым кулачком.
Михаил совсем растерялся от новых слез. Схватил девушку за плечи, неловко успокаивал, поглаживая ее руки:
— Брось, не плачь, обойдется, уладится…
— Не уладится! Я первая к нему не пойду, а он ко мне… Он с Лоркой учет-е-тчи…! — и опять в слезы.
— Ты не реви, ты послушай!
— Вот вы где?!
У всех троих членов экипажа «Тайфуна» оказались одинаковые вкусы, и вкусы эти свели всех троих в одном месте. Так же, как Нина и Михаил, Костя после работы отправился в яхт-клуб, подобно им заметил укромную скамью, на которой сидели двое. Причем, сидели, крепко обнявшись, как показалось Косте, не особенно расположенному разбираться в деталях.