«Белые пятна» Русско-японской войны
Шрифт:
Подписал: Н.Л. (Н. Лаптев) 19-го декабря 1905 г.
Сообщено генералу Орановскому
28-го декабря 1905 г.
Секретно — Срочно
ЧИНОВНИК
по дипломатической части при Главнокомандующем{366}
НАЧАЛЬНИКУ ШТАБА ТЫЛА
В декабре прошлого года, по указанию консула нашего в Тяньцзине, был арестован в Мукдене, для содержания под строгим надзором, португальский подданный Гайдне (Guedes).
Иностранец этот, служивший негласным агентом военному агенту полковнику Огородникову и консулу коллежскому советнику Лаптеву, был заподозрен ими в целом ряде недобросовестных действий, в присвоении
Согласно предписанию начальника этапов 1-й армии, комендант Мукденского этапа отправил Гайдиса коменданту г. Харбин, при надписи от 7-го января за № 273.
Вследствие поступившего ныне ходатайства г-на Лаптева о содействии возвращению Гайдиса в Тяньцзинь, ввиду того, что отец Гайдиса и португальский консул в Шанхае обещают покрыть присвоенные Гайдисом деньги, имею честь просить Вашего Превосходительства не отказать уведомить меня: 1) где содержится в настоящее время Гайдне, 2) чьим распоряжением он может быть освобожден и 3) куда можно его выслать; наиболее удобным было бы доставить его в распоряжение нашего пограничного комиссара в Кяхте.
По получении Вашего уведомления я снесусь немедленно по телеграфу с г-м Лаптевым и о последующем не премину сообщить Вашему Превосходительству.
М. В.
В штаб войск Дальнего Востока{367}
Главное Управление Генерального Штаба,
Управление генерал-квартирмейстера
Часть 3-го обер-квартирмейстера
19 мая 1906 г.
№ 278
В декабре 1904 г. по указанию российского консула в Тяньцзине и по соглашению с нашим 1-м военным агентом в Китае полковником Огородниковым из Тяньцзиня был выслан английский подданный Иосиф Годдес, выдававший себя за португальца Хозе Гайдиса. В Мукдене Годдес был арестован русскими военными властями, затем отправлен в харбинскую тюрьму, а оттуда этапным порядком выслан в Варшаву.
Вследствие запроса великобританского посольства Министерство иностранных дел обратилось в Главное управление Генерального штаба за выяснением обстоятельств дела. На запрос начальника Генерального штаба получены были прилагаемые при сем в копиях телеграммы: 1) полковника Огородникова от 3 ноября 1905 г. № 1450 и 2) начальника штаба тыла Маньчжурских армий генерал-майора Глинского от 7 декабря № 8061. Содержание этих ответов было Министерством иностранных дел сообщено великобританскому посольству.
Тем не менее Британское правительство ныне вновь обратилось в министерство иностранных дел по тому же вопросу, настаивая на компенсации Годдеса значительной суммою (до 100 000 руб.) и прося о производстве нового тщательного расследования.
Препровождая при сем перевод с заявления г-на Годдеса, сообщающего новые данные по обстоятельствам дела, Главное управление Генерального штаба просит о производстве дополнительного расследования.
Соответственное отношение одновременно с сим отправлено и в канцелярию иркутского генерал-губернатора.
Приложение: телеграммы №№ 1450 и 8061, заявление г-на Годдеса.
За генерал-квартирмейстера генерал-майор (неразборчиво]
За обер-квартирмейетера подполковник князь Волконский
Перевод
ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ ЗАЯВЛЕНИЯ ИОСИФА ГЕДДЕСА В АНГЛИЙСКОЕ МИНИСТЕРСТВО ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ{368}
Лондон, 23 декабря 1905 г.
«Приблизительно в конце октября 1904 г. генерал Огородников просил меня купить небольшой корабль <…> Через несколько дней я купил.
10 декабря 1904 г. генерал Огородников просил меня отправиться в Мукден, чтобы показать в Главной Квартире план купленного
116
Персиц, Иван Федорович — до и после Русско-японской войны работал в московской сыскной полиции. Владел иностранными языками. В начале войны был призван на службу в качестве рядового в 4-й Заамурский железнодорожный батальон. В начале 1905 г. Персица, учитывая его полицейский опыт, решили привлечь к работе в контрразведке и передали в распоряжение подполковника Шершова. Ему поручили розыск иностранных шпионов, преимущественно из числа европейцев, и негласный надзор за ними. Персиц не любил афишировать свое звание рядового и именовал себя «доктором философии Перси-цем», а иногда утверждал, что он офицер. На организацию и ведение контрразведки ему ассигновалось через посредство подполковника Шершова 1000 рублей в месяц. Однако вся эта затея окончилась неудачей. В отчете разведотделения штаба Главнокомандующего данное обстоятельство объяснялось тем, что «Персии, оказался нравственно несостоятельным и не сумел подыскать хороших сыскных агентов» (ЦГВИА СССР. Ф. ВУА. Д. 29090. Л. 31). (И.Д.)
Оба офицера приказали часовому держать меня в запертой комнате (в обществе японца, обвинявшегося в шпионстве) и осмотреть мою одежду.
На следующий день вечером комендант Мукдена вошел вместе с другим капитаном и расспросил меня обо мне и моих родителях, когда все было записано, мне объявили, что «на следующее утро в 6 часов я буду расстрелян». На вопрос, в чем его обвиняют, комендант ответил Геддесу: «Вы сами знаете лучше меня». Далее комендант сказал мне, что он очень жалеет (меня), и спросил, не хочу ли я написать письмо или завещание <…> Комендант приказал принести бумаги, и в его же присутствии я написал лишь 2 слова: «Прощай, отец» — и подписался. На следующее утро в 6 ч. никто не пришел, я попросил стражу пригласить коменданта, который и пришел часа через 2 <…> Я спросил его, почему же я не был расстрелян, как было приказано генералом Куропаткиным, ибо это ожидание крайне тяжко. Он ответил, что приказ еще не подписан. Вечером он опять пришел и сказал, что я буду расстрелян на следующее утро, но, как и накануне, никто не явился и так повторялось изо дня в день в течение 10 дней.
На третий день моего ареста пришел капитан Персиц и предложил мне подписать заявление, что я продал японцам план П.-Артура. Я ответил, что если бы я подписал такое заявление, то это было бы совершенною ложью, и отказал. Услыхав это, он приказал караульным обнажить и высечь меня. Двое из караульных дали мне несколько ударов по спине, а 4-й несколько раз меня ударил ногой. В то же время капитан сказал, что, пока я не подпишу документа, солдаты не перестанут меня сечь. Я ответил, что пусть меня засекут до смерти, я никогда документа не подпишу <…> После этого он объявил, что будет в отсутствии в течение 2–3 дней и что он оставляет мне бумагу для подписания в любое время и что, пока я не подпишу, мне не дадут есть. Два дня меня держали без пищи, на 3-й капитан Персиц пришел и сказал: «<…>Было бы гораздо лучше, если бы Вы подписали, я имею приказание генерала Куропаткина расстрелять Вас во всякое время, когда пожелаю». Я ответил, что он может расстрелять меня хоть сейчас <…> Но что я бумаги не подпишу. Тогда капитан ушел, и я его никогда больше не видал.