Белые розы
Шрифт:
– Дима! Ты сам это сделал!- Сказала она с улыбкой в голосе.
Они вошли в тускло освещенный коридор. Это была обычная «двушка» в стандартной панельной девятиэтажке. На стенах виниловые обои под досточку, открытая вешалка была закрыта ситцевой занавеской. В торце коридора в рост человека зеркало в простой тонированной раме из дерева, внизу полочка.Над ним небольшое бра с пальчиковыми лампочками. Девушка неторопливо сняла берет и пальто, остановилась у зеркала, и стала смотреть на свое изображение что-то долго поправляя в прическе и на лице. Он разделся в гардеробе и в нерешительности топтался сзади. Так продолжалось довольно долго. Совершенно неожиданно не оборачиваясь и ни слова не говоря,
– Почему ты делаешь все молча, милый?
– Не знаю что говорить.
– Ты всегда это делаешь молча?
– Я просто запоминаю тебя.- Он немножко поднял грудь девушки обеими руками вверх. Она была полновесная тяжелая и упругая.
– Запоминаешь зачем?
– Запоминаю и всё.
– Он ласково взял сосочек и слегка катнул между пальцами.
– Ничего себе,- она чуть отстранилась и повернулась к нему,- посмотри, сказала она ему, показывая на свою руку выше локтя.
По ней, по плечу и по всей левой половине тела пошли мелкие пупырышки. Дима улыбнулся.
– И на ноге тоже под джинсами,- сказала она, - ты только не видишь. Пойдем в комнату.
Они сели в два кресла напротив друг друга. В комнате был полусумрак. Девушка взяла его руки и положила себе на лицо. Он ласково и нежно стал гладить по ее щекам лбу, подбородку и ничего не говорил. Глаза девушки горели, дыхание ее стало учащенным и горячим. Она хотела что-то сказать, но он прикрыл ей рот и сказал сам:
– Нам лучше выпить немножко,- Комок в горле мешал ему говорить.
– Вино на подоконнике в кухне, салаты в холодильнике, я все приготовила.
– Пойдем?
– Хочешь, я тебе принесу сюда?
– Хорошо.
Когда она вышла, Дима достал сотовый телефон и начал вспоминать, как сделать звонок самому себе. Была такая функция. Полное ощущение, что тебе позвонили. Девушка спустя минуту появилась с небольшим подносом, поставила его ему на колени. Он придерживал его одной рукой. Она сама разливала вино, положила по ложке салата. Дима обратил внимание, что она уже успела снять джинсы и была в легком незастегнутом халатике. Глаза Димы привыкли к сумраку комнаты. Он отчетливо видел качающуюся оголенную грудь, небольшой втянутый живот с небольшим пупком и
очень узкие легкие как крылышко плавочки, которые носят молодые девушки и никогда не носила его жена.
Когда они закончили легкий ужин, она тщательно влажной салфеткой протерла свои губы, другой салфеткой его рот, нос лицо и убрала в сторону поднос.
– Подожди еще глоток вина.- Нерешительно попросил Дима.
– Не надо дорогой.
– Чуть-чуть!
– Ты знаешь что делаешь,- сказала она ласково и вновь подала ему бутылку и фужер. Он налил много, а пил маленькими глотками и смотрел на нее задумчиво и как бы запоминал. Ему вспомнилась ее фраза: «У
– Сколько можно милый?
– Сейчас, сейчас, ты просто купила очень вкусное вино.
– Знала бы не брала,- сказала она шутливо.
Когда он закончил, она опять салфеткой протерла его губы
и подошла совсем близко. «Пора» подумал Дима и обреченно нажал нужную кнопку в кармане брюк. Необычно громко зазвонил телефон. Девушка отшатнулась. Дима поднес его к уху и сказал:
– Говорите.
Секунд пятнадцать двадцать молчал и опять сказал:
– Это срочно? Хорошо я понял.
Он вернул телефон на место, на лбу у него выступила испарина от вранья и напряжения.
– Милый! Что случилось!?- с тревогой в голосе и недобрым предчувствием проговорила она.
– Случилось!
– Ты не можешь мне сказать?
– Не сейчас.
– И тебе вот прямо сейчас надо уйти?
Он, молча, кивнул головой и опустил глаза в пол.
– Хорошо, я поняла,- потеряно пробормотала она, нервно и
торопливо застегивая пуговички халата.
Дима торопливо оделся и стал прощаться. Глаза его повлажнели и еще чуть-чуть могла выкатиться скупая мужская слеза. Он прижал ее к себе и очень долго не отпускал, пока глаза не пришли в обычное состояние. Наконец он слегка отстранил ее, поцеловал в лоб.Он поцеловал не как, обычно привставая на носочках, а просто нагнул ее голову к себе.
– Прощай. Прости за все!
Она не понимая, что происходит, вдруг схватила его голову и стала неистово покрывать его лицо поцелуями:
– Хорошо! …Прощай! ….До завтра. …Я весь день дома.
Улица встретила его не ласково. Мелкий дождь со снегом порывами налетал, бил в лицо. Это было даже хорошо, так как никто не видел его слезы, хотя кому какое дело в этом мире было до его слез.
Он даже не понимал, кого он жалел, в эту минуту: ее оставшуюся одну в пустой квартире, себя, неудачника, нерешительного, не переступившего такой желанной грани или все-таки их обоих. Два человека, которым очень хорошо и которые так понимают друг друга, уже не могут быть вместе. «Завтра последний день!» - Вдруг закралась не прошенная мысль. «Еще не сожжены мосты! Не сожжены».
Утром Дима проснулся необычно рано. Он долго лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок. Он просто глядел в потолок без всяких мыслей, совершенно опустошенный. Не злости не сожаления он не испытывал, или думал, что не испытывает. «Наверно так лежат после инфаркта, боясь пошевелиться»,- вдруг подумал он.- «Лежат и ждут, когда восстановится их сердце. Каждую минуту, час сердце обколонное лекарствами регенерирует, восстанавливает мышечную ткань, дает шанс на выздоровление».