Белые розы
Шрифт:
— Ладно, — отвечает и целует мои ноги: сначала левую, надевает на неё меховую тапочку, потом правую. За это я готова зацеловать его до смерти. Но ничего подобного я, конечно же, делать не буду: я же, блин, приличная девочка.
Захожу в туалет, стягиваю с себя трусики, дрочу, а на глазах едва не слёзы. Ну почему я должна терпеть, почему?! Нужно выпить, нужно как-то раскрепоститься, нужно, нужно… в конце концов, он же парень, когда он сделает первый шаг? Пускай сам меня в кровать затащит, я и сопротивляться-то не буду.
Поднимаю глаза и смотрю на дверь, всё быстрее и быстрее вожу пальцами
Похоже, Бог, если он есть, реально мужчина.
Выхожу из туалета, Сашка стоит у двери. Неужели он догадался, чем я там занималась?
Глава 7
— Друзья звонили, — говорит он, а в руках телефон вертит. — Приглашают нас на бильярд.
«Не догадался».
— Давай пойдём, — говорю. — Заодно меня играть научишь.
— Конечно, — отвечает он и улыбается. Какая же у него улыбка красивая, как у звёзд Голливуда! Даже лучше!
Нахожу свои колготки и натягиваю. А он стоит и смотрит.
— Отвернись или выйди. — Нет реально неприятно, когда на меня так пялятся. Одно дело — воображать, как он подглядывает, но совсем другое дело — когда это реально происходит. Сама уже не знаю, чего хочу. Я запуталась.
А после мне опять надо в ванную, макияж подправить — ну не пойду же я в бильярд играть с неподкрашенными губами, с неподрисованными стрелками! Несколько минут старательно выверяю каждую линию. Сашка опять под дверью стоит, барабанит.
— Юлька, идём уже, в машине стрелки подрисуешь!
— А мы на машине поедем? — Выхожу, а он машет передо мной ключиками.
— Отцовскую возьму, он разрешает мне её брать, когда сам в отъезде. Но и так иногда, по мелочи.
— Дашь порулить? — спрашиваю безо всякой надежды на согласие.
— Посмотрим на твоё поведение, — говорит. — Если будешь хорошей девочкой.
— А если я буду плохой, дрянной девчонкой… — Вижу что мой задор ему не нравится, и немного сбавляю обороты.
— Ну так что, поучишь меня водить? А то некому меня научить даже. — Я жалостливо сдвигаю бровки.
— Научу, научу, — говорит. — Тем более, там нечему учиться, у отца коробка-автомат.
Мы спускаемся вниз и подходим к шикарному автомобилю. Ну, как по мне, шикарному, просто я вообще в машинах не разбираюсь.
— Ну и как тебе? — Он элегантно открывает передо мной дверцу, и я сажусь в машину, как какая-то мадмуазель. Кожаный салон, деревянные вставки в подлокотниках. Приятный ароматизатор. Я, видать, никогда в нормальных машинах не ездила.
— Это «Мерседес»? — спрашиваю. По сути, я знаю одну модель.
— Почти «Мерседес», — говорит он и проворачивает ключ. Слышится рёв мотора. — «Шевроле» эпика. Модель класса «Д».
— Я в них не разбираюсь, — иронично улыбаюсь и смотрю на заднее сиденье.
— Смотри, сколько места, — говорит он мне и добавляет шёпотом: — Это для нас с тобой, если решим покувыркаться.
— Езжай уже! — улыбаюсь. — Кувыркаться
А сама себе уже нашифровала, как мы будем заниматься этим в машине. Лишь бы у него, наконец, хватило смелости лишить меня девственности. Так тяжело, когда оба партнёра — девственники! Почему я решила, что Сашка девственник? Наверное, потому, что слишком хорошо его знаю. Он классный, да он классный, но девушек в его жизни ещё явно не было, ведь он совсем не умеет с ними обращаться. С одной стороны, это хорошо, когда твой парень — первый и единственный в твоей жизни (а в том, что Сашка будет единственным, я почему-то совершенно уверена), а с другой — вот та взаимная неловкость просто убивает всё на корню. Другой бы уже сорвал с меня всё и завалил на заднем сиденье. А потом ещё заставил бы сосать, пока везёт меня домой и на прощание хлопнул бы меня по попке со словами: «Сегодня хорошо отработала, сучка! До завтра!» И я бы, возможно, терпела такое к себе отношение, если бы любила его, как Сашку. Просто до него мне попадались какие-то уроды, с которыми даже разговаривать неприятно: кривые, косые, перекошенные, с запахом изо рта. Фу-у-у, как вспомню! Как же хорошо, что я Сашку встретила!
Выезжаем на трассу, и он притормаживает.
— Приехали? — спрашиваю я.
— Да, — говорит. — Выходи. Дальше пешком пойдёшь на своих каблуках. — А сам смеётся.
— И чего ты остановил? — Я обиженно надуваю губки и гляжу на него. Как же я хочу, чтобы он разглядел во мне, наконец, сексуальный объект! Чтобы он понял для чего ещё годятся мои губки, кроме того чтобы их надувать. Пока я молодая, красивая и соответствую всем его, даже самым больным, фантазиям хочу, чтобы мною пользовались. Хочу быть нужна ему, нужна во всех смыслах. Чтобы он не мог без меня обойтись ни днём, ни ночью.
— Водить тебя учить буду, — говорит.
— А-а-а-ах, да! — улыбаюсь. Приоткрываю дверь, а там машины гудят и ветер.
— Можно, я тут перелезу? — говорю. — А ты обойди машину.
— Ну, давай.
Я поднимаю ножки и перекидываю их через ручник. На моих ногах — лодочки с огромными каблуками.
— А я могу в таких каблуках водить? — Я смотрю на него.
Он снимает с моей ноги туфлю и гладит мою стопу прямо поверх колготок. Я уже говорила, как я люблю, когда мои ноги кто-то трогает, особенно любимый человек. Это так приятно! Хочу подрочить ему ногами, прямо здесь и прямо сейчас. Но у меня не хватает смелости ему это предложить. А так хочется! Так я действительно помру девственницей.
— В каблуках поведёшь, — говорит он и снова надевает мне туфлю.
«У тебя такие приятные руки!» — думаю я. Хочу сказать… но не могу выдавить из себя ни слова. Перебираю все мысли о нём, все свои фантазии, и понимаю, что он бросит меня, если я начну о таком просить. Он решит, что я сумасшедшая, и будет прав. Так что буду тихо сидеть, как цыпочка, и делать всё, что он попросит, мечтая только о минете. Даже слово такое неприятное. Делать это, я думаю, гораздо приятнее, чем говорить об этом. Скорее всего, мы с ним придумаем какое-то уменьшительно-ласкательное определение для этого дела. Тем более, я собираюсь сосать у него постоянно, утром, днём и вечером, и не отпущу пока вдоволь не насосусь.