Белые тапочки от Версаче
Шрифт:
– Все! – вытерла она пот тыльной стороной ладони.
– Молодец… Вполне можно терпеть, – каким-то хриплым голосом произнес Герман, поворачивая голову.
Катя промокнула кофтой рану и удовлетворенно заметила:
– Ну вот, совсем не кровоточит, но два ребра у тебя сломаны, и не знаю, как насчет внутренних повреждений от таких ударов.
– Слушай, так это же та сумасшедшая, которая проткнула пробирку с твоей кровью лезвием, выскочившим у нее из трости, – вдруг узнал ее Сеня, – так это твоя доктор Катя и есть?
– Что значит «твоя»? Я – врач, причем бывший врач дедушки Ивана
– Ты как здесь оказалась? – спросил Герман.
– Что-то ты такой странный, – покосилась на него Катя, – в «Сосенках» был надменный, наглый и злой…
– Что ты, Катя, я совсем не такой, – заверил ее Герман, улыбаясь разбитыми губами.
– Когда ты оставил меня в подвале, я была готова тебя убить.
– Понимаю…
– Я недоумевала, что тебе от меня надо? Ты хоть и сказал, что вернешься, но я вовсе не была в этом уверена. Злость сменилась отчаянием, а затем решимостью действовать. Я недолго просидела на перевернутом ящике и начала действовать.
– Я закрыл люк.
– Я выбралась не через люк. Я взяла кинжал и расшатала деревянную раму на окне, это было сделать несложно. Я выбралась через окно и на попутной машине доехала до дома Ивана Федоровича. Я хотела поговорить с ним и об «Ангелах с поднебесья», и о его сумасшедшем внуке. Конечно, я бы заявила в милицию о своем похищении, но, подходя к дому, я увидела, как из подъезда вышли крупные ребята, которые вели под руки внука Ивана Федоровича и блондина – его я тоже уже знала. Именно его я чуть не убила, он все время крутился около подъезда, в котором живет Иван Федорович. Я спряталась за дерево и наблюдала, как вас погрузили в кузов «газели», потом вышла эта стерва Инна Владленовна, и я окончательно поняла, что происходит что-то неладное. Я поймала попутную машину и последовала за вами. Остальное вы знаете, когда я ходила вокруг дома и пыталась заглянуть внутрь, меня обнаружили и привели к вам. Наверное, у них есть камеры наружного наблюдения, – закончила свой рассказ Катя.
– Но ты же хорошая девочка и вызвала милицию? – спросил Семен.
– Как-то не пришло в голову… зачем? Я хотела сама выяснить, что происходит, – ответила Катя, зябко поежившись, оставшись без кофты и ощущая прохладу подвала.
– Чисто женская логика. Я сама! Чего сама? Зачем сама? Лишь бы сунуть нос во что-то, а вовремя сообразить и позвать на помощь ума не хватает, – выругался Семен.
– Это вы еще меня будете обвинять! – воскликнула Катя.
– Не дави на нее, Сеня! Мы сами во всем виноваты! Мы тоже не сообщили, куда следует, понадеялись на себя! – заступился за Катю Герман.
– Не вали на меня, я тут ни при чем, – ответил Семен.
– Да ты сам все валишь на меня, – ответил ему Герман.
– Это ты на что намекаешь? Что тебя пытали из-за меня?! – взвизгнул Сеня.
– Прекратите! Вы же мужчины! Придумайте что-нибудь! Почему вас вообще сюда заперли? – встряла Катя.
– Не расскажешь ей? – спросил Семен.
– О чем? – заинтересовалась Катя.
– Об Иване Федоровиче, – язвительным тоном произнес Семен.
– Что с ним? – запаниковала Катя. – Где он? Я была права! Черт! Не успела спасти старика! Что с ним сделали?
– Успокойся! А то прибегут головорезы! Семен, расскажи ей все, мне больно говорить. – Герман закашлялся и снова сплюнул кровью.
«Не было бы у него легочного кровотечения», – подумала про себя Катя.
Семен взял себя в руки и рассказал Кате все, что задумал Герман и что они осуществили. Катя не могла поверить в услышанное.
– Вы разыгрываете меня? Это шутка? – спросила Катя.
– Мы впервые сказали тебе правду, – подтвердил Герман.
– Ивана Федоровича нет? – растерялась Катя.
– Пока я жив, он есть, – заверил ее Гера.
– Нет… этого не может быть, – Катя обхватила голову руками. – Какой абсурд! Нет, я не верю, что Ивана Федоровича не было!
– Законченный образ, – ответил Герман, – хорошо я его сыграл? Кто-то говорил, что я плохой артист?
– Ты – гений, это точно! Я даже буду скучать по образу Ивана Федоровича! Мне было с этим дедом так хорошо… нет, я не верю, что им был ты! – горячо сказала Катя.
Семен прыснул от смеха.
– Почему же нет? Все женщины, что с ним общались, оставались довольны!
– Заткнись! – прикрикнул на него Герман.
Перед Катей встал образ Ивана Федоровича. Да, старик ей с самого начала показался мощным, поэтому Герман и сгибался, и прихрамывал, и пришаркивал. Она вспомнила, что после каждого укола он уединялся в ванной, где, видимо, и брал у себя кровь. Да еще этот старческий каприз – свой тонометр! Бред! Видимо, на нем заведомо были установлены цифры гипертоника! У самого-то Германа давление как у космонавта, что ее и поразило однажды. «Были, были признаки, по которым могла бы догадаться», – думала Катя. Излишняя расточительность Ивана Федоровича. Сколько она выкинула испорченных продуктов! Старые люди так не живут. Странным сейчас казалось и то, что, когда ей стало плохо, Иван Федорович, то есть Герман, вызвал к ней врача из другой фирмы, а не из «Ангелов с поднебесья». Было бы логично, если бы он вызвал из той фирмы, в которой обслуживается сам. Но Герман не доверял им, боялся за нее и обратился к другой фирме.
– Это и вправду был ты? – наконец-то «родила» Катя.
– Да он это был, он, – заверил ее Семен.
– Почему тогда соседка испугалась и убежала от меня, когда я сказала, что иду с продуктами к Ивану Федоровичу? – вспомнила Катя.
– В этой квартире действительно жил такой старик, и умер он полгода назад. Я просто взял его имя, – ответил Герман.
– Представляю, как я выглядела в ее глазах, – задумалась Катя, посмотрев на швы на груди Германа, наложенные черными нитками. Семен перехватил ее взгляд.
– Какой-то странный шов получился.
– Это не шов, так… Герману надо в больницу. А потом, я не хирург! – ответила она. – Значит, стариков на самом деле травили?!
– Да, вот этот типчик рискнул здоровьем, и изменения в его крови доказали факт отравления, но не выделили никакого опасного вещества, – ответил Семен.
– Какой ужас! Значит, я делала смертоносные уколы?
– Ангел смерти! – улыбнулся Герман. – Не бери в голову! Как я понял, ты ходила только ко мне, а я, как видишь, пока жив. Следовательно, ты никого не убила.