Белые тапочки от Версаче
Шрифт:
– Казимир Натанович? – выдохнула Кристина и покачнулась. Если бы не стоящая рядом Регина, Кристина бы точно потеряла сознание.
– Чего расшумелись? – недовольно спросил стройный старик с интеллигентным лицом и, развернувшись, пошел внутрь дома, оставляя входную дверь открытой.
Катя первая рискнула сделать шаг и, дрожа всем телом, проследовала на мерцающий впереди свет. За ней двинулась Регина, а вот Тине пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы войти в темный проем двери, которую только что открыл покойник…
– Мистика, –
Они втроем, словно зачарованные странники, вошли в небольшую, но очень уютную комнату с дорогим убранством. Огромная позолоченная кровать с озорными амурчиками. Над кроватью – роскошный, бархатный балдахин с золотыми кисточками. Катя подумала, что именно на такой кровати могла бы спать знаменитая любовница Людовика Пятнадцатого маркиза Помпадур. По всем стенам комнаты в помпезных, дорогих, тканевых обоях висели картины, по всей видимости, подлинники. Абсолютно вся мебель в комнате была антикварная, чтобы понять это, даже не надо было быть специалистом. На этом роскошном ложе возлежала старушка в старомодном кружевном чепце с совершенно отсутствующим взглядом. Казимир Натанович поправил пуховое одеяло и присел у нее в ногах. Кристина дрожащими губами спросила:
– Казимир Натанович, это вы?! Это вы или ваш брат-близнец?
– Я это, Кристиночка, я! Здравствуй, дорогая.
– Но как же? Как же это? Вы же умерли? Что вы здесь делаете?
– А тебе это и вправду интересно, звезда моя? – Казимир Натанович вел себя очень спокойно, тихо, по-домашнему.
– А вы как думаете? Казимир Натанович!
– Тина, молчи! Все сошлось, как в детской головоломке! Он тебя вызвал сюда и заодно твою хромую подругу, чтобы ты уж точно прилетела в Ассизи, – сказала Катя, – то, о чем мы говорили, но не могли найти связующее звено.
Регина же глупо хлопала ресницами, явно ничего не понимая.
– Когда я только тебя увидел, каракатица ты хромая, я не думал, что ты такая дотошная и умная, – совершенно ровным, бесстрастным голосом сказал преподаватель Тины, размешивая какую-то кашу серебряной ложечкой.
– Казимир Натанович, но вы же умерли! – ничего не понимала Тина и абсолютно не чувствовала никакой опасности.
– Не поглупела ли ты часом, душа моя? Жив я, дорогуша… жив… Только уехал из России под именем Петра Ивановича Столярова, а что делать? Я на все пойду ради своей Веронички…
– Какой Веронички? – не поняла Тина.
– Почему ты решила, дорогая моя студентка, что я сказал тебе всю правду в своем письме? Это так трогательно. Преподаватель и студентка… Я написал тебе полуправду. Действительно, в моей жизни была единственная любовь к единственной женщине, и она перед тобой, это моя Вероничка. Она родила мне моего единственного сыночка Франческо. Но правда в том, что я всегда это знал и всегда общался с ними. Это было совместное решение – жить в разных странах своими интересами и встречаться раз-два в год, что мы и делали.
– Но почему вы скрывали? Я не понимаю.
– Глупая моя студентка
Он приступил к кормлению своей «Веронички». Катя молча, совершенно непроизвольно наблюдала за ее лицом – восковой, желтоватой маской. Губы старой женщины были абсолютно синими, а дыхание очень слабым.
– Ну же, Вероничка! Открываем рот! Так! Ам! Вот и молодец! – радовался Казимир.
Катя разглядела несколько прозрачных трубочек, идущих во все конечности Веронички.
– У нее больное сердце? – спросила Катя.
Казимир Натанович вздрогнул и обернулся:
– Хромоножка не плохой врач? Догадалась? Да, дети мои, если бы не гениальность моего сына, я бы давно был лишен возможности общаться с любимой женщиной.
– Вы поддерживаете в ней жизнь? – спросила Катя.
– «Поддерживаете» – это именно то слово, – кивнул преподаватель.
– С помощью молодых клеток зародышей! Ваш сын преступным способом добывает у своих послушниц и монахинь их зародыши и плаценту? – спросила Катя и испугалась сама своих слов.
– Ам! Молодец, дорогая! Ой, какая вкусная кашка. Знаешь, Катя, ты никогда не будешь счастливой женщиной, потому что очень умная. Ты даже при сексе не сможешь до конца расслабиться и получить удовольствие, все будешь просчитывать и думать. Тьфу! Терпеть не могу таких дам! Что в этом плохого, что Франческо так делал? Он спасал свою мать! Главную женщину в своей жизни! А что эти соплячки? Они хотели посвятить себя Богу и при этом легко ложились под своего святого отца. Разве кто-то плакал по ним, или они достойны служить Богу? Нет… они были созданы для священной миссии – продлевать жизнь вот этой воистину святой женщины.
– И сколько же было этих несчастных девушек? – дрогнувшим голосом спросила Катя.
– Да кто их знает…
– Это были дети самого Франческо? – догадалась Кристина. – Он соблазнял их, а потом убивал?! Каким же надо быть чудовищем?!
– Он спасал мать, – поджал губы Казимир Натанович.
– Об этом и хотела сообщить Лора? Она упомянула, что Франческо для нее с некоторых пор не авторитет. Она узнала, что Вера была беременна от него! – догадалась Кристина. – А он убил и Лору…
– Об этом мне ничего не известно, – вздохнул преподаватель, – но если это так, то, значит, так и надо было действовать. Франческо у нас очень умный мальчик.
– Я не сомневаюсь, – заверила его Тина, – я вспомнила, я несколько раз видела его в Москве выходящим из вашей аудитории…
– Это не столь важно. Прикольно, как говорит молодежь, ты изобразила его своим идеалом. Это тоже сыграло мне на руку. Я заинтересовал тебя своим сыном и послал сюда.
– Зачем?! Я не понимаю зачем?
– Спроси у своей умной подруги, – хмыкнул старик, вытирая синие губы Веронички дорогим батистовым носовым платочком. Старушка надрывно кашлянула, и из ее тщедушной груди вырвалось хриплое клокотание.