Белые волки. Часть 2. Эльза
Шрифт:
Северина осталась стоять в одних алых, в тон утраченному платью, трусиках и бежевых чулках с кружевными резинками, плотно обхватившими бедра, пока Димитрий скрылся в смежной комнатке, где хранились наряды. Вскоре он появился с длинным прозрачным шарфом из золотистой органзы, который Северина купила, чтобы повязывать в виде чалмы, когда пару лет назад в моду вошло поголовное увлечение нардинийской культурой. Шарф давно был заброшен и валялся на одной из полок без дела, удивительно, что Димитрий именно теперь его нашел.
Поигрывая
— Ты сегодня порадовала меня, дорогая, — произнес он, — и заслужила награду.
От этих слов ей стало вдруг страшно. Награда или наказание — в устах Димитрия все звучало одинаково зловеще. Ей не хотелось извращенных игр, только простой человеческой любви, банального, направленного на получение быстрого оргазма секса. Почему же он не такой, почему ему будто вечно чего-то не хватает?
Но лучше так, чем никак вообще. Потому что после сегодняшних ласк, распаливших тело, еще одной безумно одинокой ночи она просто не выдержит.
С шарфом в руках Димитрий подошел к ней, от близости его обнаженного торса, от исходящих от него тепла и мужской силы по ее спине побежали мурашки и поднялись крохотные волоски на руках. Глядя ей в глаза, он наклонился, положил горячую ладонь на ее колено и мучительно медленно повел вверх по внутренней стороне бедра.
— Похоже, тебе надо сменить не только платье, маленькая волчица, — с насмешкой сказал он, — ты вся мокрая.
Два его пальца погрузились через ткань трусиков в мягкие влажные складки, надавили плашмя, проникая между них к пульсирующему твердому узелку, чуть сдвинулись вперед-назад, не принося облегчения, а только еще больше закручивая тугую пружину внутри. Северина впилась ногтями в ладони, чтобы не закричать. Каждое его новое движение отзывалось крохотным взрывом в ее голове и внизу живота.
— Возьми меня… — прошептала она пересохшими губами. — Возьми, как тебе хочется, как нравится… я на все согласна…
— Как мне хочется? — прежде аккуратные пальцы Димитрия вдруг стали жесткими, он сжал твердый узелок, причиняя боль, от которой хотелось кричать. — У нас с тобой есть небольшая проблемка, дорогая. Мне тебя не хочется.
Он выпрямился, вытирая пальцы о шарф.
— Не хочется? — сорвалась она, содрогаясь всем телом. — Да твой грязный член побывал во всех шлюхах столицы.
— Во всех, — со смехом согласился Димитрий, он вообще любил смеяться ей в лицо в такие моменты, — кроме одной. И это очень, очень обидно. Да, дорогая?
— Зачем тогда все это? — закричала Северина, находясь в отчаянии человека, который почти добежал до финиша, но ему помешали. — Зачем ты это делаешь со мной?
— Ты кое-кого напомнила мне сегодня, — ответил он, — одну монашку. Ее
— Это было давно, но ты до сих пор помнишь ее имя… — скрипнула она зубами.
— Вспомнил сейчас, — Димитрий равнодушно пожал плечами и подался вперед, прижимая ее спиной к резному столбу балдахина, — потому что она с таким же отчаянием умоляла меня ее трахнуть. И я ее трахнул. Лишил невинности монашку, представляешь? Образец чистоты и непорочности. Тогда я искал свой предел и думал, что хуже этого ничего уже нельзя представить.
Выступы и острые рельефные грани впились в позвоночник Северины, но застонала она не от этого. Рука Димитрия, которую он успел просунуть между их телами, снова оказалась у нее между ног, а пальцы опять начали свою жестокую игру, проникая между складок, обводя ажурные края трусиков, впившихся в нежную кожу, дразня твердый узелок.
— А разве что-то может быть хуже? — задохнулась она, цепляясь за его плечи.
— Может, дорогая, — Димитрий сделал движение бедрами, и на очень короткий миг его ладонь оказалась плотно прижата к телу Северины, а два пальца совсем немного проникли внутрь нее. — Трахнуть собственную сестру, например.
— Я не верю. Я не верю, — лихорадочно зашептала она, обвивая руки вокруг его шеи и понимая, что бессовестно лжет, лишь бы задобрить его и лишь бы он продолжал. — Даже ты на это не способен.
— Кто знает, на что я способен? — он сделал еще один маленький толчок, все еще слишком ничтожный, чтобы удовлетворить ее. — Жизнь показывает, что я способен на все.
Шарф из воздушной органзы ласкал ее ягодицы, и Северина старалась не думать о том, что даже сейчас Димитрий заботится только о своем удовольствии.
— Нет, это сделал Алекс, — снова начала уверять она, догадываясь, что он будет продолжать, пока длится этот разговор, потому что именно этого и хочет. — Алекс трахнул Эльзу, а не ты. Она бы сказала… она бы не смогла промолчать…
Он рассмеялся, тихо и нежно, награждая ее за хорошо сыгранную наивность умелыми движениями пальцев, и в этом смехе Северине чудилось яростное рычание и вой зверя.
— Боюсь, что Алекс сам себе не готов признаться в том, как все было на самом деле, дорогая. Наверно, истина навсегда останется только между мной и ним.
— Хорошо, пусть будет так… пусть так… — она внутренне содрогнулась, — я принимаю тебя таким… я люблю тебя и таким…
И в этот момент словно кто-то провел невидимой рукой по лицу Димитрия и стер улыбку. Северина задрожала еще больше, столкнувшись с его безумным взглядом, увидев перекошенный оскал рта, ощутив, как шарф перестал быть ласковым облаком и в мгновение ока обвился вокруг ее шеи стянувшей тугие кольца гадюкой.
— Любишь меня? — заорал он, одним махом порвал на ней трусики, забил внутрь ее тела уже три пальца, жестко трахая ее рукой.