Белые волки. Часть 3. Эльза

Южная Влада

— Зачем ты упомянул моего брата? — ее голос звенел стальными шипами вместо только-только распустившихся нежных лепестков.

— Димитрий… — мысли по-прежнему тяжело собирались в кучу, но не врать же ей в самом деле? — Мы с ним договорились…

— Договорились? Не смей договариваться обо мне с моим братом, — Эльза ткнула в него пальцем, закусила губу, явно борясь с очередной волной подступающих слез. — Не смей подходить ко мне. Я замуж выхожу скоро.

Она швырнула в него игрушкой, которую до этого все так же прижимала к себе, развернулась, подхватила длинный подол платья и убежала, откинув портьеру. Ну вот и все. Дальше Алекс плохо ощущал, где заканчивается

в нем человек и начинается зверь, который требовал воли. Кажется, он выбил поднос из рук попавшегося на беду слуги, и разбил кулак о стену. Вырвался наружу через служебный вход, перед глазами было совсем темно. Опомнился уже на пустыре у реки, одежда висела лохмотьями, тело покрылось безобразными клоками бурой шерсти, из десен, там, где их пропороли удлинившиеся клыки, капала кровь. Видимо, остатки угасающего разума привели его сюда, чтобы пережить свое превращение подальше от чужих глаз.

Полузверь-получеловек с хрипами и стонами уткнулся мордой в редеющую осеннюю траву, по его телу пробегали судороги. А потом не выдержал и завыл в полный голос.

Цирховия

Шестнадцать лет со дня затмения

"Любовь — это всегда жертва. Сколько жертв принес ты? Я принесла многих. Убивать ведь можно не только физическую оболочку. Помнишь? Ты убил меня первым. И тогда я тоже начала убивать. Я убила служанку и ее жениха, садовника, лучшую подругу и парня, которого едва знала. Я убила учителя. Я складывала их на алтарь своей любви, а они продолжали ходить, говорить, дышать — мертвые, мертвые внутри. Я готова убить собственного отца и всех, кого только потребуется ради того, чтобы ты понял: я люблю тебя. Так сильно, что с удовольствием убью тоже".

В просторном фойе Северина остановилась возле большого, до блеска начищенного зеркала в позолоченной раме и сделала вид, что поправляет на плечах платье, а сама украдкой оглядела благородное общество за спиной. Что и говорить, публику она своим появлением слегка эпатировала. На днях ей исполнилось восемнадцать — день рождения прошел, как и много раз прежде: отец чмокнул ее в макушку, почти не скрывая желания уйти поскорей, Эльза забежала, и почтой пришли поздравительные открытки от дальних родственников. Северина посидела в гостиной над большим тортом, заказанным к торжественному случаю в лучшей кулинарии столицы, поковыряла его из середины ложкой, задула свечу, и на этом праздничная часть была закончена. Нет, она не расстроилась, что вокруг не толпятся друзья и не осыпают дарами, главный подарок ждал ее на осеннем балу.

В зеркале отражалась взрослая, знающая себе цену женщина, и покрой платья Северина тоже специально выбрала такой — взрослый. Никаких легкомысленных воланов, рюшей и пастельных цветов, лишь строгий сдержанный фасон и оттенок. В волосах каплями прозрачных слез сверкали бриллианты — от матери осталось много изящных украшений и драгоценностей. В свое время отец задаривал ими обожаемую супругу по поводу и без: на любой праздник, на день восхождения светлого бога, просто по случаю смены времени года, ну и на рождение дочери, само собой. Теперь он хранил их в несгораемом сейфе, запрещал трогать, тем более носить, но сегодня вдруг расщедрился. Когда Северина вышла к нему из спальни, одетая и причесанная, тюфяк-родитель даже прослезился. Ушел к себе, вернулся с бархатным футляром, который вручил дочери. Вздохнул, утирая влажные покрасневшие глаза:

— Как бы я хотел, чтобы ты меньше походила на Аннелику. Но вы с ней — одно лицо.

Мамочка давно умерла, ее медный кувшин наверняка

покрылся в земле зеленью, а то и вовсе прохудился, а отец по-прежнему любит только ее. Поэтому и с женщинами у него никак не получается. Тщедушный, полуседой, с проплешиной на затылке — не красавец собой, мягкотелый по жизни, но удивительно требовательный к образу будущей невесты. На миг Северине стало жаль его. Он так и умрет в одиночестве, как жил: бездетным вдовцом. Его единственная дочь давно ему чужая.

Но на осенний бал они все-таки пришли вместе. Отец был слегка недоволен: другие девушки и их семьи из кожи вон вылезли, чтобы создать пары. Бал этот вроде бы и пустячный праздник, лишний повод для развлечения, но на самом деле на нем уже закладываются будущие связи. Весной, сразу после окончания школы, молодежь начнет играть помолвки, а кто-то уже и поженится, родители сплошь озабочены тем, чтобы подобрать детям достойную пару. Самых знатных женихов и невест расхватывают первыми, опоздавшим достанутся обедневшие и не очень благополучные семьи, вот и стараются все уже сейчас обозначить "этот — мой, а эта — моя".

У Эльзы семья знатная и богатая, приходящаяся родней самому канцлеру. Виттор в последнее время приближен к трону, ходят даже слухи, что младшая дочь правителя, которая еще только подрастает, когда-нибудь станет женой Кристофа. Поэтому Крису пока невест не предлагают. Эльзу быстро поставили в пару с Хорасом, но после ее ссоры с родителями те, пожалуй, спят и видят, как бы сбыть дочь с рук замуж, пока снова не взбрыкнула, тут уж не до долгих раздумий. У Северины отец — тоже уважаемый член парламента, но об его долгих и неудачных поисках второй жены наслышаны многие, а дочка — вообще нелюдимая и странная, и смотрят на них обоих снисходительно и настороженно.

Отец пытался предложить кого-то в пару, но Северина уперлась: в зал она войдет под руку только с ним и точка. Не нужны ей никакие женихи, ни богатые, ни бедные, ни единственные наследники, ни отпрыски многодетных семей. Свою половинку приглашения она отослала в темпл темного бога, адресовав Димитрию, и пару слов на ней подписала. Он поймет, обязательно поймет все ее намеки. Особенно, когда узнает, чем ее план закончился.

Северина ловила в зеркале чужие взгляды, краем уха слышала, как о ней шепчутся. Ну и пусть. Все думают, что она останется старой девой, никому не нужной обузой на отцовской шее. Ха-ха-ха. Вот бы увидеть лицо каждого в момент, когда станет известно, кто женился на ней. Ради этого можно потерпеть и смешки, и пересуды, и недовольную мину родителя.

От этих мыслей настроение у Северины стало радужным. Она прошествовала в зал, где быстренько отделалась от отца и с головой погрузилась в веселье, болтала с Эльзой, пила шампанское и закусывала пирожными, смеялась и, видимо, излучала какую-то особую магнитуду, раз мужчины стали смотреть на нее по-другому. Вот тот, например, в золотой маске, стовший в тесной компании с майстрой Ирис и несколькими дотторе. Северина выстрелила в него глазами поверх своего бокала и отвернулась с затаенной улыбкой на губах.

Наверно, все из-за той же магнитуды в комнате отдыха, куда Северина зашла перевести дух и поправить макияж, на нее напрыгнул Хорас.

— Ты такая красивая сегодня, — зашептал он с придыханием, наступая на волчицу и тесня ее к стене. — Так и хочется тебя поцеловать.

— Иди целуй Эльзу, — отпихнула его Северина и беспокойно оглянулась на дверь. Куда запропастилась дура-служанка, ведь приказано же было принести сумочку с косметикой и сделать это не прогулочным шагом, — Ты же с ней пришел.