Белый Бурхан
Шрифт:
Амгалан нахмурился:
– Это плохо, Падма... Когда высокий лама вежлив и улыбается, это всегда плохо!.. Что же он узнал о нашей школе? Вы что-то разболтали ему?
– Нет, ширетуй. Он знает о школе не от меня...
– Делать нечего. Зови его, Падма!
Амгалан хмуро прошелся от двери до окна, остановился у постели, раскатал матрац, закрывая доску, утыканную гвоздями. Подобное ложе йоги производит впечатление на русских, лхрамбу этим не удивишь...
Зачем все-таки пожаловал этот знаменитый монгольский мудрец, и откуда он знает так много о школе? Слова
Далай-лама и таши-лама отпадают сразу же. Они всегда действуют открыто. Им не надо хитрить с Россией, тем более, что наметилось некоторое сближение... Рядом с далай-ламой стоит бурят Агван Доржиев. Тот самый, что добился отправки послов Тибета к русскому царю... Он может послать своего человека... Есть свои люди и у таши-ламы... Может, он от него?
Осторожно открылась дверь. Человек в безупречной европейской одежде перешагнул порог, остановился, щурясь от яркого света, бьющего в огромные зеркальные окна покоев ширетуя. Улыбнулся, склонил голову в приветствии:
– Я постараюсь не отнимать у вас времени, ширетуй. Предупреждаю заранее, что я никем не послан и советую не ломать голову над причинами моего появления. Их нет, и мой визит в столицу России случаен... Более того, ширетуй, я готов остаться на службе в вашей школе в любой должности, какую вы сочтете возможным мне предложить! Даже наставником ховраков.
Тирада гостя смутила Амгалана. Возьми его! Теперь можно не сомневаться, что он прислан таши-ламой! Но как быть с его просьбой? Согласен работать в любой должности... Может, сторожем у ворот? Нет, он точно знает, что должность сторожа ему не посмеют предложить!..
– Ваши знания и ваш опыт, лхрамба, так велики, что у меня и должности для вас не найдется...
– Амгалан сокрушенно развел руками и покачал головой.
– Разве уступить вам свою!-Он рассмеялся.-Но это уже решаю не я...
Самдан снисходительно усмехнулся. Он хорошо знал, кто и что решал в этой школе.
– Хорошо, Амгалан. Скажу по-другому: я послан в вашу конюшню главным наставником, и я им буду, если даже для этого придется кое-кому дать под зад!.. Что касается тебя, то кандалы давно уже звенят на твоих руках, ты их просто не видишь!
Амгалан втянул голову в плечи, узнав голос. Он принадлежал переводчику в полиции, где ширетуя допрашивали по поводу смерти двух мальчиков, что умерли при испытании нового лекарства из белены. Чиновник был дотошным, разбирался в тонкостях приготовления лекарств, но не арестовал Амгалана, а отпустил его, добившись признания, что лекарство готовила лаборатория Падмы Лувсана. А вызванный другим чиновником старший наставник школы все свалил на Амгалана.
– Я возьму вас на службу, лхрамба...-Амгалан отер обильный пот с голого черепа и улыбнулся горько и вымученно:-Ошибки возможны, я понимаю... Но что я сообщу
в Лхасу?
– В Лхасу ничего пока сообщать не надо. И не потому, что тебя немедленно заменят другим ламой. Положение Тибета сейчас тяжелое, и далай-лама не намерен ссориться с русскими... И хотя смертная
Самдан вплотную подошел к ширетую, насмешливо поглядел в его испуганное и встревоженное лицо:
– Я помогу тебе, Амгалан. Но - услуга за услугу!
– Я слушаю вас, лхрамба.
– Никто не должен знать, что я направлен в твою школу русской полицией.
Еще в Иркутске, выпуская его из тюрьмы, ротмистр Синеоков, поглаживая свои щеголеватые усики и глядя на него глазами цвета бутылочного стекла, сказал на безупречном английском языке:
– Все ваши сведения весьма любопытны, но они выпадают из моей компетенции. Поедете в Санкт-Петербург! Там советую вам сразу же посетить департамент полиции и лично побеседовать с его высокопревосходительством Алексеем Александровичем Лопухиным. Человек он весьма влиятельный, облечен необходимой властью и охотно использует вашу информацию. Разумеется, если вы, профессор, не будете излишне щепетильны кое в каких мелочах конфиденциального порядка. Тибет находится в сфере интересов русского правительства, как равно Китай, Монголия, Урянхай, хотя эти интересы и перекрещиваются с английскими и японскими... В общем, вы можете помочь и, естественно, помогут вам!
У Самдана не было выбора и он дал согласие на сотрудничество. Ротмистр Синеоков был вполне удовлетворен, выдал гостю проездные документы, временное проходное свидетельство с ограниченным сроком действия, письмо конфиденциального содержания на имя Лопухина, немного денег, прибавив с той же официальной улыбкой на безразличном лице:
– Я сделал для вас все, что в моих силах, не беспокоя понапрасну его высокопревосходительство генерал-губернатора. Думаю, что не следует втягивать в это большой круг административных лиц. Да это, мне кажется, и в ваших интересах, профессор, тоже...
Самдан сделал, как советовал Синеоков. А попав на прием к Лопухину, передал и пакет от ротмистра. Не раскрывая послания, Лопухин в крайнем изумлении смотрел на ламу - такие гости его департамент посещали нечасто. Потом спросил по-русски:
– Вы прямо из Тибета?
Услышав знакомое название страны, Самдан кивнул, потом объяснил ему на английском суть дела. Лопухин изумленно пошевелил пальцами, прочел письмо ротмистра, более заинтересованно посмотрел на Самдана:
– Вы владеете только английским, профессор?
– Плохо, как и другими европейскими языками. Вам легче найти бурятского переводчика.
– Бурятского? Найдем... Сейчас вас проводят на квартиру, где вы будете жить. Мы с вами скоро встретимся.
– Хорошо, генерал.
Вызвав дежурного офицера и поручив ему далекого гостя, Лопухин достал чистую папку с черным государственным орлом, собственноручно написал "Бурханизм в России", вложил письмо Синеокова и документы Самдана, бросил в сейф. Особого значения этому новому делу Алексей Александрович не придавал, считая его скорее информационным, чем имеющим какое-либо практическое значение для России.