Белый Бушлат
Шрифт:
Теперь легко себе представить, к какой категории, даже в наше время, принадлежат люди, уже не мальчики, добровольно соглашающиеся поступить на столь ненавистную сухопутному мужчине службу, как военный флот, и каков должен быть нравственный облик таких людей. Этим и объясняется, что всевозможные сачки и сволочи на военном корабле не являются настоящими моряками, а представляют собой всякий сброд, шатающийся по пристаням, — это сухопутные люди, подающиеся во флот для того лишь, чтобы быть обеспеченными постоянной выпивкой и убивать время в пресловутой праздности фрегата. Но если у матросов так мало дела, почему не уменьшить их числа и не занять разумной работой остальных? Это невозможно. Во-первых, огромные размеры большинства таких судов требуют огромного количества людей, чтобы брасопить тяжелые реи, поднимать огромные
Но, кроме этого, не следует забывать и о прислуге орудий. Людей должно быть достаточно, чтобы стрелять из всех пушек одновременно. И вот для того, чтобы под рукой всегда было достаточное количество смертных, способных «топить, сжигать и уничтожать» неприятеля, военный корабль, кроме того что присущими ему пороками безнадежно развращает сухопутного добровольца и обыкновенного благонравного матроса, случайно попавшего во флот, должен кормить за общественный счет еще множество людей, которые, не найди они пристанища во флоте, вероятно, жили бы за счет приходских денег или прозябали в тюрьмах.
И это в большинстве своем и суть те люди, в уста которых Дибдин вкладывает свои патриотические стихи, полные морской рыцарственности и романтики. За исключением последнего стиха в первой строфе, их с таким же успехом могли бы петь как английские, так и американские матросы.
Что б ни сталось со мной, я охотно отдам Тем, кого я, как должно, люблю — Сердце — Полли моей, кошелек мой — друзьям, Ну а жизнь — моему королю. Не знаю я злобы, страстей я не раб, Я не скряга, не трус, не насмешник… и т. д.Я не соглашаюсь с одним маститым критиком, считающим дибдиновские песенки вульгарными, ибо большинство их дышит подлинной поэзией океана. Но особенно примечательно то, что песни эти, которые могут навести вас на мысль, будто военные матросы самые беззаботные, нетребовательные, добродетельные и патриотические представители человечества, были сочинены в то время, когда английский флот комплектовался по преимуществу из преступников и нищих, как об этом говорилось в одной из предыдущих глав. Более того, песни эти проникнуты истинно мусульманской чувственностью, безрассудным покорством фатуму [493] и слепой, бездумной, собачьей преданностью всякому, кто является господином и хозяином. Дибдин был человеком талантливым, но нет ничего удивительного в том, что правительство выплачивало ему двести фунтов стерлингов в год.
493
Фатум (Фат) (лат. fatum) — в Древнем Риме олицетворение судьбы. Фатами назывались также божества, подобные греческим мойрам и определявшие судьбу человека при его рождении; у стоиков сила, управляющая миром. (Прим. выполнившего OCR.)
Однако, несмотря на все беззакония, творящиеся во флоте, вы можете порой найти там людей, настолько сжившихся с тяжелыми условиями, настолько вышколенных, вымуштрованных и приученных к рабству, что в силу некоей непостижимой философии они как будто вполне весело отдаются своей судьбе. В самом деле — еды у них достаточно; дают выпить; у них есть теплая одежда, подвесная койка, в которой они спят; жевательный табак; врач, заботящийся об их здоровье; священник, молящийся за них. А для человека отверженного, без гроша за душой, разве все это не представляется чем-то роскошным?
Был на «Неверсинке» фор-марсовой по имени Лэндлесс. Несмотря на то, что спина его была изборождена вдоль и поперек неизгладимыми рубцами от всех тех плетей, которыми наградили этого бесшабашного матроса за десять лет службы во флоте, лицо у него было всегда веселое, а уж по остроумию и находчивости он мог бы посоперничать с самим Джо Миллером [494] .
Этот
494
Миллер Джо (1684–1738) — английский комедийный актер. В 1739 г. в Лондоне была опубликована подделка «Шутки Джо Миллера, или спутник острослова», ничего общего с настоящим Джо Миллером не имеющая.
— Рому и табаку! — восклицал Лэндлесс, — чего еще надо матросу?
Любимой песнью его была дибдиновская: «Истинный английский матрос», начинающаяся со слов:
Джек вечно доволен, плясун и певец, Он удержу в клятвах не знает, Но чуть денежкам парня приходит конец, Якорь свой он вмиг подымает.Но что до плясок, то бедному Лэндлессу чаще приходилось плясать под плетьми у трапа, нежели на матросских танцульках.
Другая из любимых его песен, положенная на весьма знаменательную мелодию «Король — пусть бог его благословит!», среди прочих строк включала следующие:
Когда приплывем мы в Бостон иль Нью-Йорк, Вот там заживу я богато, Буду пить и кутить, пока все не пропью За успех дорогого фрегата.В течение долгих праздных часов, когда фрегат наш стоял в гавани, человек этот либо с увлечением играл в шашки, либо чинил свое обмундирование, либо храпел, как трубач, под прикрытием ростр. Сон его был так крепок, что даже салют нации, произведенный из наших батарей, едва способен был его потревожить. Посылали ли его на клотик грот-мачты, призывали ли его отведать чарку под грохот барабана или приказывали подойти к решетчатому люку для экзекуции, Лэндлесс всегда повиновался с тем же невозмутимым безразличием.
Совет, данный им молодому парню, отправившемуся с нами из Вальпараисо, заключает всю сущность его философии, дающей возможность привыкшему к службе матросу приобретать все большую беззаботность.
— Салага, — сказал Лэндлесс, ухватив бледного юнца за галстук, словно за недоуздок. — Много перевидал я на службе у дяди Сэма и на многих кораблях переплавал. Выслушай мой совет и старайся вырулить так, чтобы ни на какую беду не нарваться. Смотри, все время козыряй, коли начальник с тобой говорит. И сколько бы они по тебе линьком ни прохаживались, держи свою красную тряпку пристопоренной. Знай, что они здесь не больно-то жалуют тех, кто любит права качать. А начнут тебе всыпать горячих, будь мужчиной. Скажешь разок или два «О господи!» и еще несколько «Бог ты мой» прохрипишь — всего и делов. А потом? А потом отоспишься за несколько ночей и снова готов будешь чарку свою опрокидывать.
Этот Лэндлесс был любимцем офицеров, среди которых он ходил под кличкой «Счастливчика Джека». Именно таких Джеков офицеры больше всех ценят и ставят другим в пример. А у такого человека нет ни стыда, ни совести, он так безнадежно утратил все признаки человеческого достоинства, что и человеком-то его назвать нельзя. Но матроса нравственно щепетильного, поведение которого выказывает скрытое в нем достоинство, начальство зачастую инстинктивно не выносит. Причина кроется в том, что подобные лица являются для него постоянным упреком, поскольку духовно они сильнее его. Такому человеку не место на военном корабле, такие люди начальству не нужны. Их мужественная независимость кажется ему дерзостью, даже манера себя держать якобы дышит презрением.