Белый царь – Иван Грозный. Книга 1
Шрифт:
Иван Грозный разрешил Магнусу присоединить к имевшимся владениям Вейден и несколько других замков. Но когда 25 августа царь подошел к городу Кокнесе, оказалось, что тот занят воинами Магнуса. Власть вассала Москвы распространялась на Вейден и еще шестнадцать укреплений.
Иван Грозный пришел в ярость. Магнус действовал без его одобрения и ведома. Русский царь предложил ему убираться из Ливонии в Эзель или Данию, в противном случае грозил сослать Магнуса в Казань. В Кокнесе царь велел разогнать советников короля. Сам же Магнус попал под подозрение в измене. Предложение удалиться сменилось арестом.
Впрочем,
Среди городов, которые перешли на сторону Магнуса, был и Вольмар, где находился князь Александр Полубенский. Местные жители выдали его. Узнав о местонахождении пленника, Иван Васильевич послал за ним думного дворянина Воейкова. Литовского гетмана доставили к царю.
Полубенский стоял пред русским государем, склонив голову.
– Что не весел, гетман? – спросил Иван Васильевич.
– Чему веселиться, царь?
– Почему ты не бежал, зная, что мои войска идут к замку?
– Не успел.
– Не успел, – повторил Иван Васильевич. – А спешил ли? Или некуда бежать было?
– В Ливонии еще остались замки, где стоят польские гарнизоны.
– Которые сдаются мне один за другим. Но ты прав, кое-где поляки еще питают надежду отстоять крепости. Да только тщетно. Мы милостивы к тем, кто проявляет покорность, но строго караем непослушных. Хочешь ли ты, чтобы и дальше продолжалась война, лилась кровь?
– Не хочу.
– Как и я. Стефан Баторий хочет. Но это его выбор, он теперь король Речи Посполитой. А ты, гетман, коли не желаешь крови, должен кое-что сделать.
– Но что в моих силах? – воскликнул Полубенский.
– Многое. Я посылаю в крепости, которые продолжают упорствовать, грамоты с предложением сдаться. Ты должен отправить письма от себя, предложить, а где и приказать полякам сложить оружие. Тогда мы не тронем их.
Полубенский поднял голову.
– В своем послании ты, государь, посмеялся надо мной, предлагал именоваться начальником не над рыцарями, а над висельниками, а сейчас просишь помощи!
Иван Грозный взглянул на вице-канцлера:
– Я прошу у тебя помощи? Как такая глупость могла прийти тебе в голову, гетман? Нет, в помощи я не нуждаюсь. Я даю тебе возможность искупить вину пред своим же народом, обрекаемым на смерть упорством вельмож. Тебе ли не знать, что в осажденной крепости больше всего гибнет не воинов, защищающих ее, а мирного населения! Люди ищут спасение, находят смерть. Это женщины, старики, дети. Ядра не разбирают, где ратник, а где ребенок. Так ты готов воспользоваться представленной возможностью?
– Я сделаю то, что тебе надо.
– Не мне, гетман, а тебе и твоим людям! – Иван Грозный повернулся к дворянину, охранявшему Полубенского. – Отведи гетмана к дьякам, пусть пишет письма в осажденные крепости. Передай приказ отправлять их немедля, вместе с моими грамотами.
– Слушаюсь, государь, – ответил дворянин.
Уже на следующий день грамоты Ивана вместе с письмами Полубенского были отправлены в осажденные крепости. Подчиненные послушали
Русский царь пригласил войсковых начальников в Вольмар, где 10 сентября дал пир. Он жаловал сдавшихся шубами, кубками, золотыми ковшами. На пиру был и Александр Полубенский с литовцами и поляками, принявшими приглашение царя.
Сам же Иван Грозный в разгар торжества покинул залу и уединился в небольшой комнате.
Вскоре к нему вошел Богдан Бельский, занявший место Малюты Скуратова.
– Позволь, государь?
– Что тебе, Богдан?
– Гляжу, ты невесел был, а потом ушел. Вот и подумал, может, худо стало, надобно лекаря вызвать?
– Стало бы худо, я сам вызвал бы лекаря.
– Так отчего тогда кручинишься? Поход прошел успешно. Теперь вся Ливония на север от Двины находится под твоей властью. Рига тоже скоро подчинится. Как доставят туда твою грамоту с сообщением о том, что не желаешь воевать город, а ждешь от него покорности, так Рига и сдастся. Как и остальные крепости.
Иван Васильевич отрицательно покачал головой.
– Нет, Богдан. Рига не сдается. Потому как полное военное господство в Южной Ливонии принадлежит тому, кто владеет ею. Она сильно укреплена. У нас же около сорока тысяч ратников. Это не то войско, которым можно овладеть такой крепостью, как Рига. Для захвата отдельных замков этих сил достаточно. Но штурмовать Ригу нельзя. А это значит, что нынешний поход на Ливонию, несмотря на все кажущиеся успехи, не нанес полякам и литовцам ожидаемого урона. Я рассчитывал заключить военный союз с Веной, который заставил бы Батория затихнуть, но этого не произошло. Все наши успехи кратковременны. Мы уйдем к Москве, потому как далее здесь оставаться смысла нет. Баторий тут же попытается вернуть часть земель, утерянных им. Не останется в стороне и Швеция.
Бельский смотрел на царя широко открытыми глазами.
– Так что же это получается, государь? Поход ничего не дал?
Иван Грозный улыбнулся.
– Почему же не дал? Вон сколько ливонских вельмож, сдавших нам свои земли, пируют в зале. Захват вражеских территорий, Богдан, дает преимущество в том случае, если приходится выторговывать приемлемые условия мира.
– Прости, государь, а разве сейчас не то время?
– Ты о переговорах?
– Да.
– Нет, Богдан, пока рано. Переговоры начнутся позже, когда у Батория появятся возможности выставить свои условия. Понял?
– Да, государь.
– А что слышно об отряде князя Алексея Ургина? Что-то давно не было докладов о нем.
Бельский кивнул.
– Когда войска покинули Псков, Ургин вышел из Москвы на продолжение розыска Кудеяра, главаря разбойничьих шаек. После того ни дядя Григорий Лукьянович, ни я вестей о князе не получали.
– Эх, Малюта, Малюта! И чего полез на башню, когда судьба Виттенштейна была предрешена? Земля тебе пухом. – Иван Грозный вздохнул. – Ты вот что, Богдан, пойди посмотри, как пируют воеводы с литовцами, да прикажи, пусть приготовят мне постель. Что-то устал я. Воеводам передай, завтра военный совет. Вечером пусть придет дьяк, дело для него есть. Подготовь гонцов на утро.