Белый царь – Иван Грозный. Книга 1
Шрифт:
Иван вопреки обычаю встретил своих ближних советников молчаливой холодностью. Он откинулся на спинку кресла, присесть им не предложил.
Царь дождался, пока оба советника поклонятся, и проговорил, глядя на Сильвестра:
– Что, советник, сегодня спеси поубавилось? Вчера ты смелее со мной разговаривал. Может, прощения решил попросить?
– Нет, государь. Я ни в чем не виноват, чтобы просить прощения.
– Значит, ты так ничего и не понял. Что ж, пусть так.
– Позволь, государь, удалиться в Кирилло-Белозерский монастырь.
– Грехи отмаливать?
– Повторяю,
– Даже самый кровавый злодей редко признается в своей виновности. Хочешь в монастырь? Езжай! Откуда появился, туда и ступай.
Сильвестр, видимо, ожидавший сурового наказания, воспринял слова царя с явным облегчением.
– Я буду молиться за тебя, государь.
Иван усмехнулся.
– Ты о спасении собственной души беспокойся. Ступай с Богом!
Священник поклонился и вышел из палаты.
Иван перевел тяжелый взгляд на Адашева:
– Скажи, Алексей, не я ли верил тебе как самому себе? Кому я доверял важнейшие для страны дела? Кого возвышал и всячески поощрял?
– Все так, государь.
– Так? – Иван повысил голос. – Чего же ты, мой ближайший советник, пошел против меня?
– Я не понимаю тебя, государь.
– Напомню. Почему ты отошел в сторону и ни во что не вмешивался, когда некоторые бояре отказались принимать присягу покойному сыну Дмитрию, а я лежал на смертном одре без сил и способности защищаться?
– Ты не прав, государь, я…
– Молчи! Надежды на мое выздоровление не было. Вот вы с Сильвестром и решили побеспокоиться о себе, а не о младенце-наследнике. А вдруг на престол взойдет Владимир Старицкий? Вот вы и метались меж двух огней, беспокоились лишь о сохранении собственного положения. Только князь Владимир Воротынский да дьяк Иван Висковатый смогли переломить положение и привлечь к себе бояр. Вы же ни во что не вмешивались. Как расценить это, Алексей?
– Я был на твоей стороне.
– Да, ты всегда стоял на моей стороне. Особенно когда хлопотал о боярском чине для своего отца, который, если не забыл, в то время прямо высказывался в пользу Владимира Старицкого. Точно так же ты стоял на моей стороне, когда стал окольничим и получил вместе с другими тысячи четвертей лучшей земли. Или того не было, Алексей?
– Было, государь.
– Было! Тогда ответь на второй вопрос. Почему ты встал на сторону бояр, выступавших против войны с Ливонией, причем тогда, когда она уже началась? Молчишь? А я скажу. Ты пошел на поводу у московской знати, которая была недовольна отступлением от старых обычаев. Тебе, уже получившему все, что хотелось, как и этой знати, не нужны были беспокойства, связанные с войной. Ты прекрасно знал, что Крым не пойдет на Русь, но стоял вместе с другими на том, чтобы мы воевали с ним. Того же очень желали в Литве, Швеции, Польше и в Ливонском ордене. Пусть Русь завязнет в войне с татарами. И то, что вступление наших войск в Крым грозило обернуться большой бедой, ты тоже знал, но продолжал поддерживать московскую знать. Это как назвать? Что означают ваши с Сильвестром тайные встречи и весьма неплохие отношения с княгиней Ефросиньей Старицкой? Она ведь причастна к гибели моего сына Дмитрия. У меня
– Меня ждет смерть?
– Тебя ждет служба. Какая? Узнаешь в свое время. Пока находись в Москве, но запомни, в Кремль тебе дорога отныне закрыта. Ступай!
Бывший окольничий, ближайший советник и друг царя поклонился, опустил голову и покинул палату.
Дальнейшие события показали, что царь твердо решил отстранить Алексея Адашева и Сильвестра от управления государством. Сильвестр отправился в Кирилло-Белозерский монастырь, где принял пострижение под именем Спиридона.
Адашев в декабре 1559 – январе 1560 года еще участвовал в переговорах с литовским посланником. В мае 1560 года в Ливонию была послана большая рать. Вместе с ней покинул Москву и Адашев. Иван Васильевич назначил его на довольно высокую должность третьего воеводы большого полка. Однако учитывая то, что ранее Адашев постоянно находился при царе и в войска не отправлялся, это назначение было знаком немилости.
30 августа 1560 года русские овладели крупной ливонской крепостью Феллин. Царь назначил там воеводой Алексея Адашева. Но после конфликта с костромским боярином Осипом Полевым Иван приказал Адашеву убыть в город Юрьев без назначения на какую-либо должность. В конце концов Алексей Федорович был полностью отстранен от государственного и военного управления.
Болезнь Анастасии прогрессировала. Тайная делегация, высланная в Германию, обратно не вернулась. Пропали и верные люди наместника города Юрьева.
Иван каждый день проводил много времени у постели супруги. Он видел, что, несмотря на все усилия лекарей, состояние Анастасии ухудшается. Но однажды у царя появилась надежда.
В начале июля 1560 года Малюта Скуратов, теперь почти постоянно находившийся при царе, доложил ему о том, что его хочет видеть лекарь Курт Рингер.
– Пусть зайдет, – приказал Иван.
Лекарь вошел. Его волнение сразу бросалось в глаза. Так уж повелось, что Иван общался с Рингером на его родном языке.
Курт поклонился и сказал:
– Государь! У меня хорошие новости для тебя.
– Что? Объявилась делегация из Гамбурга?
– Не знаю. Но ко мне приехал старый друг Вольфанг Краузе.
– А мне до того какое дело?
– Так он в свое время был помощником у нашего учителя в Гамбурге.
– Ну и что?
– Он вместе с ним создавал препарат, которым я лечил немецкую баронессу.
Иван подошел к лекарю.
– Так ему известен рецепт?
– Да, государь. Для приготовления лекарства нам потребуется несколько дней. У знахарки Домны есть практически все, что нужно. Работать нам будет удобней в ее доме. С царицей же останется Шиллинг.
– Немедленно приступайте к приготовлению снадобья!
– Я и пришел затем, чтобы просить на то твое разрешение.
– Ты получил его. Коли что надо будет, обращайся напрямую ко мне. Днем или ночью. Всем необходимым тебя обеспечат.