Белый царь – Иван Грозный. Книга 1
Шрифт:
– В чем дело?
– Инокиня Евдокия, в миру княгиня Ефросинья Старицкая, скоропостижно скончалась.
– Как?
– Отравилась на струге, когда тот шел по Шексне.
– Вот как? Значит, отравилась?
– Да, государь!
– Твоих рук дело?
– Да Боже упаси! Мне-то на что ее погибель? Напротив, княгиня могла многое поведать и по делу сына, и по боярам и дьякам, желающим перейти под руку короля Сигизмунда.
– Шексна забрала моего Дмитрия не без участия Ефросиньи. Теперь она сама нашла свою
– Да, государь! Господь покарал смутьянов.
– Ладно! Хоть и кровью, но многолетняя семейная ссора закончилась. Что у нас по Ливонии? По Новгороду?
– Поляки и литовцы заняты обустройством нового объединенного государства – Речи Посполитой. Они ведут переговоры с королем Швеции Юханом Третьим.
– Значит, с запада нам опасность покуда не грозит. Новгород?..
– Там тихо. Но уж слишком тревожно это спокойствие. Мне стало известно, что с Пименом поддерживает отношения боярин Данилов, возглавляющий Пушкарский приказ. Именно новгородцы устроили пышный прием покойному князю Старицкому в Костроме. Надо бы допросить боярина Данилова. Заговорщики по-прежнему хотят сдать наши земли Сигизмунду.
Иван Грозный быстро принял решение.
– Боярина арестовать и допросить как следует. Готовить опричное войско! Численность – полторы тысячи.
– А не мало ли будет? В Новгороде только конная рать насчитывает около трех-четырех тысяч дворян, да еще ополчение, пушки! Новгородцы привычны к ратному делу. То же самое в Пскове.
– А мы разве будем воевать наши же города? Задача похода – покарать изменников, навести порядок, упрочить власть. Простой народ и дворяне против царя не пойдут ни в Новгороде, ни в Пскове. А для бояр да дьяков нам и меньшей рати хватит.
– Ты сам поведешь войско?
Иван Васильевич вздохнул.
– Занимайся делом, Малюта!
– Слушаюсь. Сейчас же лично арестую боярина Данилова.
Не успел Скуратов выйти, как к царю пожаловал князь Ургин, необычайно бледный.
– Доброго здравия тебе, государь!
– Благодарствую. И тебе здоровья, князь, но, по-моему, ты еще не оправился от хвори.
– Да что-то в последнее время мне все хуже.
– На воздухе бываешь мало.
– Возможно. Вот решил приехать. Не прогонишь?
– Не надо тебе о том спрашивать, Дмитрий. Садись, поговорим.
Ургин сел на лавку и сказал:
– Я слышал, княгиню Ефросинью так и не довезли до Москвы?
– Не довезли. Действительно ли она отравилась в пути? Ведь ты об этом хотел спросить меня, князь?
– Нет, государь. Успокоилась душа мятежной княгини, вот и ладно.
– Что говорят в народе по поводу смерти князя Старицкого?
– А тебе Скуратов не докладывает?
– Его боятся, тебя уважают. При нем люди больше молчат, с тобой охотно общаются.
– Разное говорят, государь. Большинство народа, как и прежде,
– И об этом слухи ходят? – Иван Грозный прошелся по палате. – Ты знаешь, я хотел летом пойти к северным городам, да помешали турки и татары. Сейчас, когда нашествие на Астрахань с Божьей помощью отбито, надо завершить задуманное. Изменники, желающие сдать полякам наши крепости, должны понести самое суровое наказание. Пощады никому не будет.
– Новгородские бояре вряд ли решились бы на измену без поддержки из Москвы.
– Знаю. После Новгорода и Пскова придется разбираться и со столичными вельможами.
– А то, что изменники могут быть в опричных верхах, тебя не смущает?
– Нет, Дмитрий. Кем бы ни были предатели, они обязаны ответить за свои злодеяния. Иначе порядка в стране не навести.
– Тебе виднее.
– Поедешь со мной в Новгород?
– Поехал бы, да здоровье не позволяет. Скоро мне пред судом Божьим ответ держать.
– Ты это брось, хворь отступит.
– Нет, Иван, чую, смерть рядом. А посему хотел бы тебя просить позаботиться о Филиппе. Конечно, он не дитя малое, тоже в годах уже, но пред коварством злодеев бессилен. Его оружие – слово, их – ножи да сабли.
– Филипп вновь займет место митрополита. Это решено. В походе я призову его к себе. Так что о нем не беспокойся.
– А кто еще об этом знает?
– Почему ты спрашиваешь об этом?
– Возвращение Филиппа ой как невыгодно и опасно кое-кому из бояр. Он может знать о связях с ними новгородского владыки Пимена. Еще опасней он станет в сане митрополита.
– Филипп переведен в тверской Успенский монастырь и находится под охраной пристава.
– Что за пристав?
– Кобылин, человек Алексея Басманова.
– Ты ему доверяешь?
– Кому? Басманову или Кобылину?
– Понятно, что пристав для тебя сошка мелкая. Я спрашиваю об Алексее Басманове.
– Да, доверяю. Может, ты знаешь то, что не известно мне?
– Знал бы, сказал. Но думаю, не все так просто в деле измены Пимена и новгородских вельмож. Если кто-то и не руководит ими напрямую, то поддерживает крепко.
– Ничего, Дмитрий, разберемся. Я никому не позволю рушить Русь. Каленым железом выжгу крамолу.
– Да поможет тебе в этом Бог, Иван Васильевич. Жаль, не могу быть с тобой. Но, может, хворь и отступит? Тогда пойду.
– Здоровья тебе, князь. Зайди-ка сейчас к Борзову. Пусть он и Рингер посмотрят тебя, снадобья какого дадут.
– Зайду.
На следующий день царю сообщили, что князь Дмитрий Михайлович Ургин умер. Он исповедался и попросил похоронить его рядом с женой и дочерью. Царь приехал проститься с верным другом. Потом он приказал опричному войску идти к Новгороду.