Белый город
Шрифт:
К 2112 году, благодаря развитию нанотехнологий – восстановлению человеческих организмов и ресурсов планеты на основе преобразования соединений молекулярной цепочки, – они победили все болезни (рак, вирусные инфекции, инфаркты, естественное старение, врожденные пороки…), научились преодолевать все кризисы и все природные катаклизмы. Но если человек сравнивает себя с Богами и начинает творить окружающую его реальность, а также себя самого, то для этого нужен уже сверхчеловеческий интеллект и сверхчеловеческие способности. То есть возможность впитывать знания буквально из воздуха: времени на длительное изучение того или иного предмета больше нет, решения необходимо принимать не только сверхразумные, но и сверхскоростные и главное – сверхобоснованные, то есть опирающиеся
Однако и это не стало пределом возможного. Эмоциональный калейдоскоп разрешил и другие проблемы: к примеру, вопрос преступности. Утописты всех времен и народов пытались взять под строгий контроль человеческие эмоции, предсказывая максимальное ограничение свободы и тиранию. Но вспомните своих детей: чем больше вы им запрещаете что-либо делать, тем вероятнее они как раз это и сотворят. Срабатывает эффект запретного плода. Нет, человечество свернуло в другую сторону на опасном перекрестке и научилось не обезвреживать и не предотвращать преступные наклонности человеческой природы, а, как раз наоборот, предоставить им полную свободу… но только внутри эмоционального калейдоскопа. Если можешь убить кого-то «понарошку» и не сесть за это в тюрьму, к чему тогда рисковать? Вы скажете, что убивают ради денег, но их давно уже нет, обесценились. В обществе, где любые ресурсы самовоспроизводятся, каждый богат и, наверное, счастлив. Соперничества в любви уже тоже нет, люди перестали быть собственностью друг друга. А стихия коллективных – ЛЮБЫХ, повторяю, – эмоций настолько совершенна, что даже на уровне физики неотличима от существующей реальности. Ее точная копия. В итоге: у человека все есть, ему все позволено, и он все обо всем уже знает. И главное – ему ничего больше не хочется, он просто не в состоянии придумать, чего еще попросить. Счастливое общество без смерти, без любви и без сожалений.
Но у Влада теперь есть имя. Ему хочется СВОЕЙ неповторимой судьбы, СВОЕГО счастья и чтобы обязательно было, О ЧЕМ жалеть. Ведь жалеем мы лишь о том, что действительно дорого. Хочется родиться первым человеком на Земле и выбрать свой путь, давать имена цветам и звездам, изобретать самолеты и космические ракеты, открывать новые континенты и законы физики. Любить непохожих, желать невозможного, и главное – постоянно искать чего-то до него еще неизведанного, непрожитого. Хочется писать романы о любви и смерти. И даже если это никому больше не нужно, это нужно ему самому. Он слишком устал быть среди тех, кто непременно доживает до старости или того хуже – никогда не умрет.
И порой ему даже казалось, что в своих страстях он не одинок. Среди детей из групп обучения эмоциональному опыту он безошибочно угадывал других, мысленно называя их устаревшим словом «избранные». Такие дети никогда не играли в команде, и за глаза их называли одиночками и эгоистами. Но он знал, что они хранят в себе бесценное сокровище и в суете могут все расплескать, разбить, потерять. Такие дети никогда не участвовали в соревнованиях, потому что к финишу приходили последними. Избранному важно остаться последним – это значит путь в вечность. В споре эпох побеждает тот, чье имя произнесут ПОСЛЕ всех, так оно никогда не забудется.
«Я скажу ему, что я – Влад, и чтобы он продлил мне пропуск в Музей Минувшего», – размышлял он про себя, из темноты комнаты рассматривая ночную улицу в
Тот вошел неслышно вместе с ярким светом от услужливых сенсоров.
– Опять в темноте сидишь? – спросил подозрительно. – Не нравится мне твое настроение в последнее время. У тебя ответственная работа с детьми, которые к тому же еще и лишены пока дара почувствовать жизнь в полной мере. Но твою тоску они ощущают, поверь. Наша задача научить их быть счастливыми.
Влад лишь широко улыбнулся в ответ:
– У меня теперь есть имя. Влад. Нравится?
– Зачем оно тебе, если каждый способен понять, кто ты? – удивился директор.
– Хочется что-то свое. Что можно беречь, и чем никогда не придется делиться.
– Так… – недовольно протянул директор. – Сначала у тебя появится имя, потом трагедия, а потом ты решишь покончить с собой. Видишь ли, при твоей специальности – это непозволительная роскошь. В твоей группе и так успеваемость падает день за днем. Родители скоро жаловаться начнут.
– Знаю, – оборвал его Влад и, помолчав, добавил. – Мне нужно продлить пропуск в музей. Я готовлю лекцию – сравнительный анализ искусства идеального и различных видов искусства наших предков, поэтому мне нужны все залы: и музыки, и литературы, и живописи, и кино…
– Опять? – взвизгнул директор, не дав ему договорить. – Ты уже живешь там! Не увлекайся слишком, тебя затягивает. Лучше бы изучали эмоции современников. Детям полезнее будет.
– Уже, – вздохнул Влад. – Все они похожи, ничего нового. Детям скучно. Ну, так как? Продлите пропуск?
– Не понимаю, зачем торчать в музее целыми вечерами, если можно подключиться к калейдоскопу и подготовить лекцию за несколько минут?
– Подключиться – да, но не потрогать…
«Как было бы здорово, если бы он обмакнул перо в чернильницу и поставил размашистую подпись», – мелькнула у Влада в голове мысль, но не стала чем-то более значительным.
– Что с тобой поделаешь, продлю, – и директор приложил большой палец к графе следующего месяца.
– Тогда я пойду, пожалуй, – попрощался Влад и потянулся к вешалке.
– Дурацкая куртка, где ты ее взял? – рассматривая потрепанную кожанку Влада, усмехнулся директор.
– У антиквара. Он утверждал, что сто лет назад ее носил настоящий байкер.
– Не может быть! Давно б истлела. Новодел поди и, наверняка, из пластика.
– А я верю, что она настоящая, из кожи какого-то зверя. Она даже пахнет бензином.
– Варварский век! Пары бензина и массовые убийства животных! Ты бы еще шлем напялил и на груде металлолома полдня до работы добирался, – проворчал ему вслед директор.
Сверхскорости? Да, он бы все отдал ради порыва ветра, но бензин вне закона! Он задыхался за стеклом электрорара, [26] когда пейзаж размывало до ничтожных размеров галлюцинации.
Сверхлегкие материалы, которые позволяют чувствовать спинку сидения сквозь ткань пиджака? Ну, нет, допотопная кожанка – то, что надо! Капсула, которая сохранит тепло его тела лишь для него самого или для той, чей голос в последнее время снится все чаще…
Споря сам с собой, Влад шагал по шуршащим листьями улицам. Осень уже догорала, прощаясь, но он был единственным, кто не заметил ее мимолетной, но такой обжигающей красоты. Он грезил скульптурами Родена, на лету поймавшими вечность. Он слышал печальный перебор клавиш пианиста. Он вспоминал руки застывшей в ожидании слова Полины. Той, что смогла дать (или вернуть?) ему имя. И теперь все, о чем он мечтал, – найти путь в Белый город в одной из тысячи тысяч книг, пылившихся на полках огромной библиотеки Музея Минувших столетий.
26
Усовершенствованная версия сверхскоростных поездов (изобретена в будущем, примерно в 2050х годах)