Белый город
Шрифт:
Великие пишут иначе. Таблетки от отчаяния, тонкие марочные вина, убийцы времени в метро, вирусы неизлечимой болезни… Последнее мне нравится больше: кресло для слов и строчка за строчкой, день за днем. И «надежда – это лишь еще один переходный период, который просто нужно пережить». [55] Бессонница, плавно переходящая в творческий запой с последующей суицидальной тягой… Слова, слова… еще глоток, еще один вдох без выдоха.
Комплексы, страхи, запретные мечты и как следствие – развитие зависимости. Человеческая душа состоит из множества струн, на которых можно играть, как на скрипке, или хотя бы гитаре… К примеру, в ночных клубах Москвы продают травку с метадоном внутри. Ты думаешь, что будешь всего лишь улыбаться, а проснешься и испытаешь ломку. Москва – опасный город: тебя подсаживают, постоянно на что-то подсаживают. И не важно, наркота это или рекламные плакаты.
55
Чак Паланик
Главное – непостоянство, игра, умение удивить. Определение разочарования – перестал удивляться. Не только любовник – любовницу, но писатель – читателя возьмет за горло, если на каждой последующей странице будет в корне иное, чем ждут на предыдущей. Настоящие книги – непредсказуемы, как и люди, ведь жить и писать, в сущности, одно и то же».
«Сейчас ты читаешь меня, и тебе холодно от моих слов и ледяного дождя за окнами. Мне кажется, у вас, будущих, такие дожди идут постоянно. Но я постараюсь тебя обогреть, потом… А пока налей себе чего-нибудь горячительного и завернись в плед, как это делаю я. Не знаю, есть ли у вас электрические камины, пьете ли вы коньяк, из натуральной ли шерсти пледы или из искусственно созданных материалов… Но хочется сказать тебе: «Не мерзни, Крузенштерн! [56] »
56
Иван Фёдорович Крузенштерн – русский мореплаватель, адмирал, под его началом прошла первая русская кругосветная экспедиция, которая внесла значительный вклад в географическую науку, стерев с карты ряд несуществующих островов и уточнив положение существующих Атлантического и Тихого океанов. Крузенштерн впервые нанес на карту около тысячи км восточного, северного и северо-западного берега острова Сахалин
Влад отложил распечатку и взглянул в окно. Дождь не прекращался. Значит, на улицу сегодня лучше не выходить: дороги обледенели, опасно. Временный, вынужденный отпуск. Редкая возможность побыть наедине с собой.
Впервые ледяной дождь был зарегистрирован в Канаде в 2006 году. При морозе минус пять – минус десять с небо лило, как из ведра. Вода тут же замерзала в воздухе, образуя наледь на всем, к чему прикасалась. Рвались под тяжестью льда провода, и большинство городов остались без электричества. Люди жгли мебель и даже книги, чтобы согреться, и освещали дома при помощи самодельных керосиновых ламп и свечей. На улицу никто не выходил и не выезжал: никакая обувь, никакие шины не могли удержать от падений, переломов и аварий. Сломанные кости, разрушенные судьбы. Сожженные, навсегда утраченные послания предков. В январе 2009 года та же беда постигла Восточную Европу, где эпицентром разрушений стала Москва. А в 2050 м ледяной дождь хлестал уже по всей планете. Ведь расширяя свой ареал обитания, человек способствовал глобальному потеплению. Большая часть Земли уже заселена и урбанизирована: вырублены непроходимые леса, освоены пустыни, выстроены целые плавучие города в океане. А климат – штука хрупкая. Он ответил дождями.
Правда, людям, живущим в двадцать втором веке, ледяной дождь уже не помеха. Дороги им не нужны: в это время официально объявляют каникулы, и никто не выходит из дома. Электрические провода протянуты под землей, а само электричество добывают, используя силу ветра. Наука развита настолько, что поставлена на службу быта для каждого, и человек получает все, что требуется, не покидая своей «объуюченной» по последнему слову техники крепости. А информационные технологии позволяют передавать мысли и делиться чувствами на расстоянии.
«Ледяной дождь стал вечностью, как и мы сами, – вздохнул Влад, плеснув себе виски. Алкоголь, пожалуй, единственное изобретение человечества, которое время бессильно переделать или отменить. Он мирит человека с противоречиями, как в окружающем мире, так и внутри него самого.
«Альбинони, адажио», – мысленно произнес Влад, подключаясь к калейдоскопу, и со стен и потолка комнаты, как капли дождя, заструились звуки совершенной музыки прошлого. Пронзительно прекрасное падение в ледяную пустоту.
«У тебя никогда не будет меня, как у меня – не будет тебя, – писала Полина. – Мы забываем. Ты не помнишь меня, я не помню тебя. Мы не любим друг друга. Мы ищем лишь эйфории, мы любим лишь состояние
57
Земфира «Бесконечность»
Почти пророчество. Эмоции в чистом виде. Только те, что нужны здесь и сейчас. Люди живут бесконечно долго или столько, сколько сами того захотят. Но человеческая память не безгранична, поэтому все хранится внутри единого мозга планеты, и каждый может подключиться и получить еще и еще солнца в дождливый день. Ответ на любой вопрос. Музыку прошлого. Живое человеческое тепло, ведь понятия семьи уже нет в том смысле, который вкладывали в него их смертные предки. Попробуйте сказать: «Да!» человеку в ответ на предложение: «…в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас», если жить с ним придется не двадцать и даже не пятьдесят, а триста, пятьсот, тысячу, десять тысяч лет. Не скажете! Напротив, вы станете любить снова и снова. Других, по-другому, но по кругу, по кругу. Не думайте, что все мы обладаем красотой и уникальностью снежинки. Все повторяется, и все замещается.
Влюбиться в тысячный раз? Все лица Земли сольются в одно. Сочинить стомиллионную по счету симфонию? Но в ней, как и в первой – только семь нот, которые уже давно сыграны предками и проиграны нами. Написать миллиардный роман? Но в мире лишь четыре сюжета, а Бог давно уже совершил самоубийство от скуки.
Вечность застыла мгновением. Стирание души, умение забывать – как предохранитель от эмоционального выгорания. Не существует ничего в мире, кроме неуловимо текущего «сейчас». Все остальное – иллюзия, игра нашего воображения. Есть только ветер, который мы изо всех сил пытаемся, но не можем удержать. Все остальное мы забываем. Обнуляется история, обнуляются человеческие души. И только догорающая осень – прекрасна, ледяной дождь – вечен, а предчувствие весны – неизбежно. Всегда, как в первый или в последний раз, потому что лишь они – дыхание жизни. Тогда чем же все-таки возможность жить бесконечно долго отличается от жизни смертных, кроме количества прожитых дней?
«Если у меня в запасе будет жизнь длиной в тысячу лет, – писала Полина, – то я смогу овладеть формой и постичь тайну слова. И тогда со страниц моих записных книжек взлетят птицы, оживут маски танцовщиц, шутов, королей и бродяг. Не соглашусь с Довлатовым, что „литература предрешена, а писатель не творит ее, а как бы исполняет, улавливая сигналы“, и что „чувствительность к такого рода сигналам и есть Божий дар“. [58] Чувствительность можно развить, постоянно срезая бритвой верхний слой огрубевшей плоти. Восприятию можно научиться. Нужно просто обнажить нервы.
58
Сергей Довлатов «Записные книжки. Соло на IBM»
Если чуть внимательней взглянуть на женские образы с картин Леонардо да Винчи, то становится ясна тайна Джоконды как magnum opus [59] Художника. Он всю жизнь рисовал полюбившийся ему изгиб губ и загадочную полуулыбку – ту, по которой сходит с ума весь мир. Это тренировка, совершенствование мастерства! Не более того. Помните, как Гран до бесконечности переписывал единственную строчку: «Однажды, прекрасным майским утром стройная амазонка на великолепном гнедом коне скакала по цветущим аллеям Булонского леса»? Этой фразой Камю увековечил себя. [60] Алмаз нужно шлифовать, чтобы он стал бриллиантом.
59
«венец творения», «итог жизни» – перевод с латыни
60
Роман «Чума». Альбер Камю. Первые наброски сюжета «Чумы» и выход законченной книги в свет разделяют почти десять лет: отдельные персонажи, которых мы обнаруживаем в повести, появляются в записных книжках Камю еще в 1938, книга увидела свет 1947 году.