Белый индеец
Шрифт:
— Еще несколько дней, прежде чем пойдет снег, воздух будет очень влажным. Ночью особенно. Так что нужно дождаться такой ночи. Тогда даже самые опытные воины гуронов не заметят нас. Могауки переправят нас через реку, и мы войдем в поселение врага прежде, чем он об этом узнает.
Пепперелл и Уилсон переглянулись. Густой туман был обычным явлением в этой части света, особенно в окрестностях реки Святого Лаврентия. Все зависело только от того, удастся ли могаукам переправить солдат через реку.
— Это будет нелегко, —
— Да, риск огромный, — ответил Эндрю Уилсон, — но другого выхода у нас нет.
Часть онейда вернулись к реке ждать наступления подходящей погоды. Были выставлены часовые. Если бы французы и их союзники индейцы узнали, что четыре сотни вооруженных солдат подошли так близко к столице Новой Франции, кампания потерпела бы поражение, даже не начавшись.
Шли дни, и напряжение среди воинов, которым нечего было делать в ожидании подходящей погоды, возрастало. Индейцы держались с обычной выдержкой, и многие солдаты Пепперелла удивлялись Ренно, который, погрузившись в размышления, часами сидел скрестив ноги, не обращая внимания на неудобства.
На третий день двое гуронов прошли в непосредственной близости от лагеря в сторону Квебека. Онейда подали знак. Сун-ай-йи собрал небольшой отряд, чтобы уничтожить гуронов.
Ополченцы обрадовались, услышав звуки схватки, но хранили молчание. Генерал Пепперелл опасался, что гуронам удастся скрыться в подлеске.
Через некоторое время Сун-ай-йи и его воины появились так же бесшумно, как исчезли. Свежие скальпы свисали с поясов двух сенеков, а в руках их были луки, стрелы и металлические ножи погибших гуронов. Сун-ай-йи с торжествующим видом смотрел на Пепперелла и Уилсона.
Но даже этот случай не снял напряжения. Другие вражеские воины могли незамеченными проскользнуть сквозь цепь часовых и донести о приближении врага.
На следующий день рано утром, когда командир ополченцев с помощником пытались позавтракать холодной олениной, в лагерь колонистов пришел Гонка. Великий сахем сразу заговорил о деле:
— Вечером пойдет снег. Скоро наступит хорошая погода.
Пепперелл и Уилсон недоверчиво посмотрели на него.
— Великий сахем знает, — сказал им Ренно. — Он всегда знает больше, чем все другие воины.
.Генерал не хотел оставлять лагерь и уходить к реке.
— Если предчувствие индейцев — или их интуиция, как хотите, — заметил он, — обманет, то мы пойдем на ужасный риск из-за прихоти одного человека.
Гонка выслушал перевод Ренно, потом, не говоря ни слова, взглянул на сына.
Ренно знал, о чем думает отец.
— Если англичане трусы, то ирокезы пойдут вперед одни, — перевел он наконец слова великого сахема.
Пепперелл покраснел:
— Куда бы ни приказал идти великий сахем, ополченцы последуют за ним!
Гонка коротко усмехнулся.
Оба
Заключительный этап был пройден безо всяких происшествий, и поздно вечером разведчики онейда доложили, что отряд подошел вплотную к реке.
Гонка, Сун-ай-йи, Пепперелл, Уилсон и Ренно притаились за деревьями, чтобы их не могли заметить с северного берега.
Туман постепенно сгущался над рекой, и вскоре Квебек почти исчез в дымке. Уильям Пепперелл тихо, но искренне принес извинения Гонке. Сосредоточив все внимание на дальнем берегу, великий сахем кивнул. Охваченный благоговением, Ренно тоже вгляделся в туман над водой. Он никогда не предполагал о существовании такого места.
Над всей округой возвышалась скала высотой более трехсот футов, известная под названием Бриллиантовый плащ. На ее вершине стояла Цитадель — свидетельство гения и тяжкого труда французских строителей. Сооруженный почти на краю обрыва, форт был окружен частоколом из заостренных на концах бревен, каждое из которых казалось больше тридцати футов в высоту.
Ясно было, что перебраться через такой частокол невозможно. С внутренней стороны, недалеко от верхнего края, находились смотровые вышки, и Ренно видел разгуливающих туда и обратно часовых.
С одной стороны, там, где в реку Святого Лаврентия впадала крошечная река Святого Карла, склон был более пологим. Там стояли дома, церкви и другие строения. Часть зданий сгрудилась внизу, а другие были построены на плато, поднимающемся к самой Цитадели. Квебек, по сути, состоял из двух частей, и верхняя была практически неприступна.
Пока нападающие изучали свою цель, туман сгущался все больше. Темнота затрудняла обзор, и только Ренно, с его удивительным зрением, мог различить детали.
— Отыщи два пути, — сказал ему Гонка. — Один для ирокезов, в обход города, другой для англичан перед ним.
Углубившись в решение задачи, Ренно заметил две улицы, одну уходившую вглубь, и другую, шедшую вдоль берега, где стояло на якоре несколько военных судов. Молодой воин издали рассматривал улицы, стараясь запомнить каждую мелочь.
— На ближней тропе вижу ворота, которые открываются в стене великого длинного дома, — сказал он на языке сенеков. Ренно настолько погрузился в свое занятие, что не мог отвлекаться ради перевода на английский. — Но я не вижу, есть ли ворота на другой тропе.
Гонка пожал плечами:
— Если там есть ворота, мы найдем их. Если нет, то сенеки сделают их сами.
Становилось все темнее, и до наступления ночи Ренно нужно было изобразить все, что он увидел. Палочкой молодой воин нарисовал на снегу две улицы.