Белый Крым, 1920
Шрифт:
Местность предстоящего боя была в кратких чертах следующая: район с запада и севера прикрывался Днепром, имеющим много плавней и притоков. Левый берег Днепра ровен, как стол, покрыт отдельными деревнями и хуторами. Участок Каховка — Чалбаса, Большие Маячки — Корсунский Монастырь удобопроходим всюду. Район Казачьи Лагери — Алешки и Голая Пристань — Чалбасы перемешан песками и болотами, затрудняющими движение крупных масс. Правый, красный берег командует над белым, левым своей высотой, в особенности в районе Каховки, совершенно закрывая то, что делается там, и позволяя наблюдать цепям красных все, что делается у белых даже в глубоких тылах. Таким образом, артиллерия красных будет иметь ряд великолепных позиций и наблюдательных пунктов, белые же — никаких. У Каховки, Корсунского Монастыря, Казачьих Лагерей, Алешек берег красных охватывает полукругом, позволяя развить перекрестный огонь артиллерии и, следовательно, отогнать охраняющие части и произвести
Таким образом, условия местности указывают на более вероятную и успешную переправу красных у Каховки и Британы — Корсунский Монастырь. На остальном участке можно было ожидать главным образом демонстративных переправ.
Кроме того, участок севернее Каховки не выводил быстро в опасные для белых направления, а из района Казачьи Лагери — Алешки движение должно было быть затруднено песками и болотами; конечно, все эти соображения надо было все время корректировать разведкой летчиков о сосредоточении красных сил. Таким образом, я пришел к заключению, что вероятнейшим операционным направлением красных будет из района Каховка — Корсунский Монастырь в направлении на Перекоп с заслоном против Мелитополя или с заслоном против Перекопа на Сальково. Остальные направления, как я уже сказал, длительны, и если красные изберут их, то я всегда буду иметь время перегруппировать свои силы; пока же стал ждать оттуда только демонстрации, проверяя свои предположения летчиками.
Мною был составлен следующий план защиты днепровского района, представленный Врангелю 21 июля — 3 августа 1920 г., № 732 с.
1) Противник превосходит в 6–7 раз своей пехотой, вдвое легкой артиллерией, имеет тяжелую и автомашины и равен в коннице.
2) Берег противника выше нашего, и мы стоим на низкой открытой равнине, так что условия местности на его стороне и в смысле расположения, и в смысле наблюдательных пунктов. Места, удобные для переправ: Каховка, Корейский Монастырь, Казачьи Лагери, Алешки. От первых двух пунктов грунт благоприятствует движению к Сивашам, от двух последних песок и болото делают его длительным. Группировка противника должна проверяться летчиками.
3) Защита нами переправ не сулит никаких успехов, но зато огромные потери, артиллерия наша будет забита и вряд ли даже сможет сняться с позиций. Бороться с артиллерией противника благодаря высоте его берега и отсутствию тяжелой артиллерии у нас мы не можем.
4) Перетаскивание арт и всех технических средств на наш берег для противника затруднительно: отойдя на 10–15 верст от берега к нам, он хотя по местности окажется в равных с нами условиях, но питание его затруднится.
5) Стоять против переправ у нас не хватает сил — мы всюду будем слабы, следовательно, главным силам надо отойти.
6) Одними силами корпуса справиться почти невозможно, и поэтому я прошу у Вашего высокопревосходительства подчинения мне корпуса генерала Барбовича. На случай вашего согласия я решил:
а) Держать на фронте даже не охранение, а отдельные посты наблюдения, посылая все время летчиков для определения сосредоточения сил противника и части удальцов отрядами около 100 штыков под командой лично мне известных офицеров для поимки контрольных пленных.
б) Главные силы под напором противника отводятся на Чаплинку через Черную Долину и Большие Маячки, все время демонстрируя упорное сопротивление, но ближе 1000 шагов не сцепляясь. За всеми остальными направлениями только наблюдать и задерживать там противника мелкими частями.
в) Если противник пойдет в направлении на Сальково, его атакует Барбович от Серогоз, а я от Чаплинки, даже если он поставит заслон (летчики мне донесут о его движении). Если он пойдет на Перекоп, что я считаю менее вероятным, так как думаю, что он погонится за живой силой нашей армии, а Перекоп он всегда успеет занять от Алешек, то его атакует в тыл Барбович от Серогоз, а я с фронта от Чаплинки. На первый случай на Перекопе надо держать находящиеся там части и подвести по желдороге с тылу.
г) Для свободы моего маневра прошу о немедленном возврате мне моей автогрузовой колонны в 24 машины для установления запасной линии питания: Сальково — Громовка-Аскания-Нова — Черная Долина.
Прошу срочного ответа.
Приложение: Описание местности и состава корпуса и противника.
Для передачи этого плана был снаряжен личный адъютант сотник Карнаков на штабном автомобиле, назначенном в мое личное распоряжение, чтобы не дожидаться поезда в Юшуне.
Он прибыл в Севастополь ночью, пакет «Секретно. В собственные руки главкому» через Генштаба полковника Шкеленко был передан Врангелю. На рассвете 4 августа я получил телеграмму за подписью Шкеленко: «№ 732 с — главком утвердил». Прошло 4-е число, и утром 5-го я получил телеграмму за подписью Карнакова (моего адъютанта): «Автомобиль задержан в Севастополе
План № 732 с после телеграммы Шкеленко о его утверждении также секретно через адъютантов был разослан в дивизии и командиру 8-го кав. полка; в Туземную бригаду он не посылался: во-первых, потому, что ее направления это мало касалось, во-вторых, потому, что на нее мало можно было рассчитывать, в-третьих, потому, что начальника ее штаба я не знал, в-четвертых, потому, что личной инициативы от нее нечего было ожидать, и, в-пятых, ввиду всего сказанного она знанием плана не могла принести пользы его развитию, а небрежным к тайне отношением вред принести могла. Ей было только указано иметь в виду возможность выделения до 4 сотен в резерв в район Дмитриевки. Командиром 8-го полка был полковник Мезерницкий, бывший начальник моего конвоя, работавший со мной еще на Кубани, человек крайне энергичный, лично храбрый и исполнительный; если он взялся за определенную задачу, можно было быть спокойным, что он ее выполнит в назначенном духе. Он также хорошо работал штабс-капитаном на Кавказе, есаулом (капитаном), начальником конвоя и командиром кав. полка во время Врангеля, хотя волнения и сомнения у него возбуждались те же, что у меня. Мы с ним много говорили и одновременно ушли со службы. Начальником 34-й дивизии был Генерал-лейтенант Теплов, человек пожилой, которого я знал еще с мирного времени. Он был генерал-майором, когда я еще был поручиком, и командовал с 1912 г. Финляндским полком, из которого я ушел в Академию Генштаба. Переубеждать его в чем-нибудь было бы уже поздно, но в его исполнительности моих предначертаний, несмотря на мои 34 года, можно было быть уверенным. Его же лет был генерал Андгуладзе, начальник 13-й дивизии, командовавший дивизией еще в старой армии, человек, не хватавший звезд с неба, но упорный, храбрый и честный, — ни предательства, ни паники, ни интриг от этих людей ожидать в тот момент было нельзя, а исполнительности и веры в благоприятный исход — полностью. Это крайне важно, в особенности в серьезные моменты. В большинстве случаев разбит раньше всего бывает начальник, и дело его — всех сохранить от нравственного поражения.
Теперь я прошу читателя стать на мое место. Ему известно, как покачнулась моя идеология, он знает, как я не верил в лиц, стоявших во главе белых, — судьба послала мне еще испытание. В войсках появилась дизентерия, и я тоже заболел ею. Что могло выручить в этом случае? Только сознание долга не перед идеей, не перед родиной, а перед постом, который занимаешь, и связанной с этим ответственностью за жизни, вверенные в данную минуту. Вот почему я не ушел в данный момент.
Согласно плану операции, на боевых участках сосредоточены бригады 13-й дивизии в Черной Долине, имея на своем участке лишь посты, но с поддержкой отдельных орудий, и 34-й дивизии в Больших Маячках в том же порядке, выбросив в район Алешек 134-й Феодосийский полк численностью около 300 штыков с 4 орудиями, назначенный для демонстрирования на этом направлении; таким образом, почти все боеспособные силы были собраны на участке Черная Долина — Большие Маячки, имея впереди отдельные орудийные взводы и части, отдельный отряд у Алешек, 8-й кав. полк в Чаплинке. Туземной бригаде было приказано передвинуть 3 сотни в Дмитриевку, остальные ее части оставались на назначенном им фронте.
Вопреки мнению Ставки, в ночь с 6 на 7 августа красные одновременно начали переправу у Каховки, Корсунского Монастыря и Алешек. Задача красным частям была формулирована приказом по 13-й Красной Армии (узнал уже позже) следующим образом: «Форсирование Днепра, разгром живой силы противника, оказание поддержки левобережной группе, закрытие проходов противнику обратно в Крым».
Воздушной разведкой выяснилось наутро, что наибольшее скопление красных и сосредоточение плавучих средств — у Корсунского Монастыря (15-я стрелковая дивизия). Около 14 часов закончилось исправление моста у Каховки, к 17 часам переправилось до 2000 человек красной пехоты с артиллерией и броневиками и началось наступление на фронте Любимовка — Терны, к 18 часам Терны уже были заняты красными.