Белый Крым. Мемуары Правителя и Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России
Шрифт:
Это заявление напечатано ровно за двое суток до прорыва Перекопа!
2:
Мы во всяком случае спокойно можем смотреть на свое будущее. Испытанная, закаленная в боях армия генерала Врангеля не знает поражения. Стратегические таланты ее вождей вызывают изумление всей Европы (!). В эти дни перестанем шептать пересохшими губами злые, пугающие слухи. Попробуем стать гражданами.
Клеймите позором этих людей с фантазией, помутившейся от страха, с осовелой, мертвой душой.
Россия будет жить.
А Крым – Арарат ее – стоит твердо и непоколебимо.
(«Таврический
З:
Красные в ближайшие дни попытаются штурмовать Перекопские позиции, чтобы поскорее добиться своей конечной цели.
Со своей стороны, мы могли бы только порадоваться подобным попыткам красных. Пусть себе лезут и разбивают головы о Перекопские твердыни. Перекопа им не видать, но чем больше при этом погибнет лучших красноармейских полков, тем скорее деморализация охватит остальную часть Красной армии.
Для защиты Перекопских позиций наша армия даже слишком велика. Поэтому армия наша получит возможность отдохнуть после непрерывных тяжелых осенних боев, а также выполнить попутно и некоторые другие важные задачи по упорядочению тыла: ликвидация «зеленых» и т. д.
Нет, большевизм падет, и ждать теперь этого счастливого дня долго не придется. («Вечернее слово», 22 октября)
4 (из той же газеты):
После заявления генерала Врангеля всякий червяк сомнения, у кого он был, должен окончательно рассеяться (?).
Да, это верно, мы отошли к Перекопу. Но отошли в полном порядке, не оставив никаких трофеев неприятелю.
И дальше:
Прочтите, однако, мою вчерашнюю статью «А что же дальше?», прочтите все вчерашние передовицы моих коллег в других севастопольских газетах, безотносительно их направления, и вы увидите полное тождество не только в конечных выводах, но и в самом логическом подходе к этим выводам.
И мне думается, что Троцкий со всей своей немецкой компанией отлично уже это понимает.
Недаром большевики так отчаянно и врут и ругаются в своих последних радио.
Что же, пусть себе утешаются на ругани. Эта извозчичья брань вышедших из себя от злобы шпионов, чувствующих, что их карта бита, производит прямо забавное впечатление.
(Номер от 23 октября)
Этих «забавных» выдержек хватило бы еще на несколько страниц. Однако довольно.
В ночь с 26 на 27 октября Перекопские «твердыни» зашатались и спустя всего три дня рухнули окончательно.
События разыгрались с трагической быстротой, явив собою логическое и окончательное завершение страусовой политики. «Совершенно деморализованные» красные части перешли дважды вброд при двухградусном морозе Сиваши и появились на Чувашском полуострове, угрожая флангу и тылу расположенных на Перекопе частей.
По произведенной накануне генералом Кутеповым перегруппировке, защита Чувашского полуострова была возложена на кубанцев генерала Фостикова (вместо 34-й дивизии, стоявшей там раньше). На тех самых кубанцев, которых Ставка спешно потребовала из Феодосии, не считаясь ни с какими донесениями о полной их небоеспособности.
Это была раздетая, голодная, измученная скитанием по горам Черноморья
Отсутствие теплой одежды отозвалось самым печальным образом на их моральном состоянии.
В то время когда на Севастопольском рейде появился наконец транспорт «Рион», доставивший из-за границы обмундирование, армия уже, увы, замерзала. Офицеры и солдаты спасались только у костров и набивали соломой кули, чтобы хоть как-нибудь укрыться от холода. Опоздание обмундирования, за которое, если не ошибаюсь, было уплачено золотом еще покойным адмиралом Колчаком, имело фатальное значение, что было подчеркнуто и в одном из последних официальных сообщений Ставки.
Кубанцы не выдержали и бросили оружие.
Лавина противника ринулась по двум направлениям: на Армянск, т. е. в глубокий тыл, и, перейдя еще раз вброд Сиваш, по направлению главной оборонительной линии – в тыл защищавшей ее Дроздовской дивизии.
Здесь произошел предпоследний небывало ожесточенный и кровопролитный бой. Дроздовцы и корниловцы, окруженные с севера и юга, вынуждены были пробивать себе дорогу в тыл по направлению к Юшуню.
Настали последние дни страшной и тяжелой агонии… [37]
37
Окончание опущено.
Дневник Крымских событий 26–31 ноября 1920 г. [38]
Уже в понедельник, когда впервые появилась лаконичная, но, увы, много говорившая уму и сердцу сводка о начавшихся боях на Перекопе, по городу поползли слухи, сначала слабые и едва уловимые, но потом все более настойчивые и упорные об эвакуации.
38
Был напечатан в последнем номере «Крымского вестника», закрывшегося с приходом большевиков.
Особенно нервно были настроены иностранные коммерсанты. Они толпами шли в кредитную канцелярию и требовали разрешений на вывоз валюты. Нервничал и Нахимовский. Искали валюту и не могли найти.
Во вторник носились слухи о жестоких атаках красных, о возможной эвакуации.
Так было ровно год назад. Нахимовский был переполнен публикой, сновавшей из конца в конец, метавшейся, словно угорелая, и один вопрос был у всех: