Белый олень
Шрифт:
– Это называется сарказмом. – Я с трудом подавила вздох.
– А я не раз заявлял, что не понимаю его, – последовал прохладный ответ.
– Как и остальные гоблины, – кивнула я. – Пройдет еще одна сотня лет, и я сама перестану его различать.
Еще одна сотня лет. Лишь произнеся эти слова вслух, я осознала их значение. Еще одна сотня лет. Прошло уже сто лет, как наша деревня была стерта с лица земли, а я сама оказалась рабыней в услужении у Сорена. Вернее, девяносто девять лет и восемь месяцев, но кто считает? Несмотря на пролетевший век, я ни капли не изменилась с тех пор,
– Ты напряжена, – произнес мой нынешний хозяин, возвращая меня с небес на землю. Я инстинктивно скрестила руки на груди. Очень плохо. Подобный жест служил знаком слабости. И без того было очевидно, что я являлась самым слабым существом в этом зале, но демонстрировать это так открыто не следовало.
– Я в порядке, – отрезала я. – Просто не в восторге от места.
– Хм. – Сорен обвел взглядом помещение. – Действительно, не помешало бы сменить обстановку.
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовалась я.
– Все во дворце слишком помпезное и претенциозное.
– Пожалуй, – недоуменно моргнула я.
К этому моменту мы оказались в центре зала, где и проходил прием. Каждые сто лет гоблины были обязаны наносить визит королю и приносить клятву верности. Само собой, их преданность распространялась на правителя только до тех пор, пока он оставался сильнейшим из них: за слабым лидером такие монстры ни за что бы не пошли.
Дворец, если уж на то пошло, был одной из самых грандиозных построек из всех гоблинских владений. Например, поместье Сорена было возведено из камня, дерева и льда, а потому там всегда царил ужасный холод. А еще ничего не росло. Я точно это знала, так как не раз пыталась разбить огород. Но в землях Пермафроста растения просто не пускали корни. Здесь же было тепло, но недостаточно, чтобы прогнать глубоко засевший в позвоночнике мороз. Стены поражали исключительной белизной мрамора и изящной резьбой, на которую гоблины были не способны и которая открывала взгляду желтые и красноватые прожилки, словно вскрытые вены. Было очевидно, что здание построено людьми. Земли Пермафроста одарили гоблинов силами и сделали их идеальными хищниками и охотниками, однако у этого дара была и обратная сторона. Невозможность создавать что-либо, не предназначенное для разрушения, была основной причиной, почему людей так часто похищали в набегах и заставляли работать здесь.
Хмурый вид Сорена превратился в оскал, когда мы прошли под ледяным наростом, вырезанным в форме лозы с цветами.
– Кажется, меня сейчас стошнит, – сказал мой хозяин.
– Правда? – Я резко остановилась. Клянусь, если мне придется вытирать его рвоту…
– Сарказм. Я правильно его применил? – спросил гоблин с озорным огоньком в глазах цвета сирени.
– Нет. – Я едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. – Правильно будет, когда ты используешь иронию, чтобы выразить презрение.
– Иронию? – Он непонимающе покачал головой, и длинные белые волосы упали на лицо.
– Это означает сказать одно, когда подразумеваешь совсем другое, но с драматическим эффектом.
– Подобное ниже моего достоинства, – пробормотал Сорен. А затем еще тише добавил: – Этот интерьер отчаянно нуждается в новой отделке.
– Даже не знаю, что на это ответить. – Услышав в моем голосе недовольство, он блеснул злорадной улыбкой, которая ни о чем не
Я отвернулась и на этот раз все же фыркнула. Для высокопоставленного гоблина Сорен иногда умудрялся вести себя совершенно по-детски. Порой это меня даже умиляло. Но не сейчас.
Как только мы оказались в зале приемов, я ощутила на себе пристальные взгляды. Теперь же они пронзали меня, будто кинжалы. Я вскинула подбородок, отчаянно стараясь не обращать внимания на хищные лица собравшихся здесь.
На расстоянии даже можно было бы принять всех присутствовавших за людей. Точно как мы, гоблины различались между собой ростом, цветом волос, кожи и глаз. Но даже так заостренные черты лица и дикие взгляды ни за что не позволили бы спутать их с человеческими. Стройные и высокие охотники, облаченные в кожаные одежды, обрекли бы меня на вечные мучения, если бы я косо на них посмотрела. В зале я была единственным человеком, а потому была занятной диковинкой. В конце концов, кто из уважающих себя гоблинов привел бы на такое важное мероприятие раба?
Подобное любопытство запросто могло послужить причиной моей гибели, а умирать я в ближайшее время не намеревалась. Рука снова едва не дернулась, но я сумела вовремя остановить движение, вспомнив предупреждение Сорена.
Мы наконец добрались до помоста, где сидел король гоблинов. Как и у моего хозяина, его волосы достигали пояса, однако были не белыми как снег, а каштановыми. Правда, не такого оттенка палой листвы, ветвей кустарника и темного вишневого дерева, как у меня, а скорее тусклого грязно-коричневого, словно та болотистая тина, которая затягивает людей и животных. Этот цвет каким-то непостижимым образом придавал и без того желтоватой коже гоблина еще более болезненный вид. Король был самым сильным из присутствующих здесь монстров, и я ненавидела его за это. А еще боялась – как и любой разумный человек, однако страх был заглушен бешеным стуком сердца, как только я встретилась взглядами с правителем Пермафроста.
Сорен обернулся ко мне:
– Оставайся здесь. – Его взгляд был холодным – исчез даже намек на веселье. Любое проявление мягкости покинуло моего хозяина, и теперь в его позе читалась готовность убивать, подходящая славе самого беспощадного охотника. Голос тоже стал ледяным. – Пока я не прикажу тебе обратного. – Почти незаметно Сорен указал пальцем на пол, безмолвно предупреждая.
Я послушно склонила голову:
– Надеюсь, долго ждать не придется.
– Я не планирую задерживаться, – тихо произнес он, стараясь убедить скорее себя, чем меня. Затем подошел к трону и преклонил одно колено. – Мой король.
Я наблюдала за Сореном из-под пелены упавших на лицо волос. Его руки, вытянутые по швам, сжались в кулаки: должно быть, от короля или других гоблинов исходила некая угроза или что-то неприятное. Очень осторожно я подняла взгляд на правителя Пермафроста, прекрасно осознавая, что подобным поступком могу навлечь на себя неприятности или даже смерть. Хоть обращение с рабами оставлялось в основном на усмотрение хозяина, создавалось ощущение, что от любого человека в присутствии короля ожидалось беспрекословное подчинение.
С такого близкого расстояния его глаза казались темными дырами на фоне морщинистой кожи, а дыхание вырывалось из груди быстрыми и болезненными толчками. Наши взгляды встретились, и я тут же склонила голову. Не привлекать внимания.
Сорен выплевывал слова клятвы на древнем языке, который звучал, словно рокот гравия под ногами, гоблин останавливался, будто ожидая удобного момента, чтобы вырвать сердце короля, но каждый раз разочарованно возобновлял произнесение речи.