Белый раб

Хилдрет Ричард

Благотворное воздействие миссис Проктор не раз бывало необходимо и для того, чтобы защитить Касси от посягательств, которые страшили её больше любых, самых грубых выходок пьяницы: когда она оставалась €дна, мистер Проктор преследовал её самыми гнусными предложениями. Ей удавалось избавиться от него, только пустив в ход угрозы, что она пожалуется миссис Проктор. Но на этом дело не кончилось. Когда Касси решилась наконец осуществить свою угрозу, миссис Проктор выслушала её жалобу, поблагодарила за всё, что она ей сообщила, и сказала, что поговорит с мистером Проктором. В глубине души она, однако, ни на минуту не способна была допустить, чтобы невольница могла обладать хоть искрой той добродетели, которой хвалятся свободные женщины в Виргинии, считая себя единственными её обладательницами. Она не верила словам Касси, не

считая возможным, чтобы её служанка в самом деле могла дать отпор приставаниям и домогательствам такого обаятельного мужчины, каким мистер Проктор был в её глазах. Её охватила неистовая ровность, и с тех пор для неё стало особым наслаждением всячески истязать Касси. У миссис Проктор, при всех со достоинствах, была одна маленькая слабость. Это была вредная привычка, которую она привила себе, видимо, в угоду своему супругу: миссис Проктор считала необходимым ежедневно выпивать глоточек виски, что, но её словам, предохраняло от лихорадки. Случалось, что она нечаянно удваивала дозу, и тогда свойственная ей и в обычное время резкость доходила до крайних пределов. В такие минуты она не скупилась на слова и на удары, в которые она вкладывала всю свою ярость. Трудно было сказать, что было страшнее, язык её или кулаки, по когда то и другое соединялось вместе, то вынести их было не под силу даже святому.

Несчастная Касси не могла придумать выход из своего бедственного положения и совсем было пала духом, когда вдруг, совершенно неожиданно для неё самой, вмешательство двух соседей мистера Проктора вывело её из этого тупика. Это были такие же праздные люди, как и он сам. Как и он, они также происходили из хороших семей. Один из них к тому же получил прекрасное воспитание и находился в родстве кое с кем из высокопоставленных людей штата. Однако разгульная жизнь, которую они оба вели, давно уже свела на нет всё их состояние, полученное в наследство от родителей, так что им пришлось самим изыскивать средства к жизни: объединившись в какое-то подобие товарищества, они играли на скачках и за карточным столом.

Оба эти дельца состояли в самых приятельских отношениях с мистером Проктором и знали, что он держит у себя в доме свободную цветную женщину, но они и понятия не имели о том, что Касси беглая рабыня.

В полном единодушии с большинством виргинцев они считали, что самое существование отпущенных на свободу рабов равносильно общественному бедствию, постепенно подрывающему «священные права собственности», а за эти права истинные сыны свободы готовы были бороться всеми доступными средствами. Движимые, вне всякого сомнения, благородными патриотическими чувствами, эти ретивые граждане решили, что окажут услугу государству, а вместе с тем и набьют свои карманы деньгами, если займутся искоренением этого общественного зла — во всяком случае, в той мере, в какой дело касалось Касси. Они прибегли для этого к средству, которое было вполне в духе виргинских законов и не встретило бы возражений ни в одном из государственных деятелей этого штата. Короче говоря, они решили захватить Касси и продать её как невольницу.

Похищение людей, промысел, неразрывно связанный с системой рабства, в плантаторских штатах Америки доведён до такой же степени совершенства и так же широко распространён, как конокрадство в некоторых других странах. Надо сказать, что похищение рабов — дело довольно рискованное и грозит искателям лёгкой наживы значительными неприятностями. Но если они ограничивают свою деятельность похищением свободных людей, то они почти могут быть уверены в безнаказанности. Возможно, разумеется, что они причиняют некоторый ущерб отдельным лицам, но зато, как ясно вытекает из речей многих наиболее популярных в Америке политических деятелей, они приносят большую пользу обществу: по мнению этих господ, единственное, что надо сделать, чтобы Соединённые Штаты превратились в земной рай, — это добиться того, чтобы в стране не было отпущенных на волю рабов, и, несомненно, такого рода высокими мыслями об общественном благе и руководствовались новые друзья Касси. Во всяком случае, они, как и все остальные, оправдывали себя софизмами, которые измыслила тирания, чтобы угнетать слабых.

Как Касси потом удалось узнать, эти господа разработали следующий план: они предложили мистеру Проктору принять участие в попойке, и когда, после нескольких глотков виски, он совершенно опьянел, сообщили

его жене, что её муж тяжело заболел и ей надо немедленно прийти к нему. Невзирая на разные домашние неполадки, мистер и миссис Проктор были нежно любящей парой, и женщина, сильно встревоженная полученным известием, немедленно же пустилась в путь.

Заговорщики, следовавшие по пятам за своим посланцем, притаились около дома в кустах и оттуда наблюдали за миссис Проктор, пока она не скрылась из глаз. Тогда они бросились в поле, где работала Касси, связали её по рукам и ногам, уложили в стоявшую наготове крытую повозку и умчались, погоняя вовсю лошадей. Они ехали целый день и целую ночь. Рано утром они остановились в небольшом посёлке, где встретились с работорговцем, который с партией невольников направлялся в Ричмонд. Наши джентльмены-воры быстро договорились с джентльменом-торговцем и, получив от него деньги, отдали Касси в его распоряжение.

На торговца, по-видимому, произвели сильное впечатление и горе и красота Касси, и он проявил по отношению к ней удивительную доброту и внимание, которые она не ожидала встретить в человеке его профессии. Платье её и башмаки были поношены и изодраны, — он купил ей новые, и так как она была страшно утомлена и измучена пережитым испугом и бессонной ночью, он даже согласился пробыть лишний день в деревне, чтобы дать ей время хоть немного отдохнуть и прийти в себя, прежде чем они двинутся в Ричмонд.

Но вскоре ей стало ясно, что всеми этими благодеяниями он осыпает её неспроста. Когда, после первого дня пути, они остановились для ночлега, ей было объявлено, что она должна разделить ложе со своим хозяином, и были даны указания, когда именно и куда она должна прийти. Но Касси не выполнила этого приказа. Наутро хозяин пожелал узнать, чем объясняется проявленное ею неповиновение. Когда Касси ответила, что считает такое приказание бессовестным, хозяин, грубо расхохотавшись, заявил, что не нуждается в её проповедях. На этот раз он готов ей простить, но пусть она не пробует повторять такие штуки.

Вечером приказание было повторено, и она снова отказалась выполнить его. Хозяин, проведя первую половину ночи за выпивкой и игрой в весёлой компании, с которой познакомился в таверне, вернулся к себе. Не застав Касси на месте, он пришёл в неистовую ярость и бросился искать её. К счастью для Касси, он был так пьян, что уже не видел, куда идёт. Отойдя всего несколько шагов от таверны, он налетел на сложенный там штабель дров и сильно расшибся. На его крик из таверны выбежали люди. Его отнесли в комнату, уложили в кровать и сделали ему примочки.

На следующее утро он поднялся поздно. Не успел он встать на ноги, как решил отомстить Касси за всё — и за ушибы, полученные по её вине, и за её отказ. Опираясь одной рукой на палку, а в другой держа плеть, кашляя, он подошёл к дверям таверны. Всем своим рабам он приказал выстроиться перед домом. Двоих самых сильных из них он заставил держать Касси за руки, а сам стал избивать её плетью. Крики несчастной привлекли внимание праздных бездельников и шелопаев, из которых главным образом и состоит население виргинских деревень. Кое-кто из собравшихся осведомился о причине этой экзекуции, но дело представилось им настолько маловажным, что никто из них не счёл даже нужным дождаться ответа на свой вопрос. Но общему мнению, хозяин был просто пьян и изобрёл такой способ, чтобы протрезвиться. Во всяком случае, будь он пьян или трезв, всё равно никому и в голову не пришло вступиться: в их глазах это означало бы нарушить его «священные и незыблемые права». Присутствующие взирали на это зрелище равнодушно, а может быть, и с некоторым одобрением, большинство как будто даже развлекалось этим зрелищем, словно уличные мальчишки, для которых составляет удовольствие помучить несчастную кошку.

В самый разгар этой процедуры к таверне внезапно подкатил богатый экипаж. В нём сидели две дамы. Едва успели они увидеть, что здесь происходит, как, охваченные жалостью, столь свойственной душе женщины, что даже рабовладение и тирания с их отврати-дельными привычками не всегда способны вытравить её, они обратились к мучителю с просьбой прекратить истязание несчастной женщины и рассказать им, в чём она провинилась.

Негодяй нехотя опустил плеть и довольно грубо ответил, что эта женщина — наглая тварь, недостойная внимания таких благородных дам, и что она заслужила наказание: оно пойдёт ей только на пользу.