Белый рыцарь

Патрик Лора

Он торопливо потянулся за фотокамерой, подталкиваемый мгновенно вспыхнувшей в мозгу мыслью о том, что любое прекрасное видение мимолетно. Но можно успеть его сохранить с помощью техники. На секунду, правда, мелькнула вторая мысль о том, что это не совсем этично. И даже глупо. Похоже на действия прыщавого подростка, подглядывающего через щелку в женскую раздевалку в школьном спортзале. А уж снимать даму в таком виде, да еще без ее разрешения? Это уже тянет на более серьезное правонарушение. То есть на уголовное дело.

Однако благопристойная мысль была какой-то вялой и неубедительной. И тут же исчезла сама по себе, без всяких усилий

с его стороны. Он вдруг услышал щелчок фотоаппарата и с некоторым недоумением осознал, что это сделали его собственные руки. Действия перешли в стадию автоматических, как это иногда бывает в минуты опасности или сильной страсти. Им уже овладевал охотничий азарт.

— Ну же, детка, повернись!

Однако девушка, как будто чувствуя, что за ней наблюдают, не торопилась. Как опытная стриптизерша, она растягивала удовольствие и взвинчивала напряженно сопящих зрителей, поддразнивая их и подогревая грубые и примитивные мужские чувства. Правда, на этот раз аудитория состояла всего из одного анонимного зрителя, но зато весьма отзывчивого и впечатлительного.

Она по-прежнему стояла к нему спиной. Ее пальцы потеребили еще пару секунд узкую полоску ткани, а затем, как будто передумав, скользнули вниз и взялись за плотно обтягивающие бедра джинсы. Вскоре те оказались на полу, вместе с кофточкой. Мисс Очарование проделала несколько разнообразных расслабленных движений руками и ногами, как бы сбрасывая с полуобнаженного тела напряжение дня и восстанавливая вокруг него защитную ауру. Потом вдруг совершила пируэт. Медленно, очень медленно, приподнявшись на цыпочки, соединив ладони над головой, словно замыкая свой защитный кокон сверху руками.

Изящные трусики на ее стройных, округлых бедрах оказались в тон лифчику. Черные и ажурные. Неплохой вкус для сотрудницы банка, думающей только о счетах и колонках цифр. А какое одухотворенное, тонкое лицо. И какие чувственные губы. Какое искрение глаз под бархатными шторами ресниц... Или это просто игра его взбудораженного воображения?

Его пальцы продолжали машинально работать с фотокамерой, нажимая на кнопку...

Он уже совершенно забыл о том, что всего минуту назад страдал от холода. Какой там холод? От возбуждения его лихорадило. На лбу выступили бисеринки пота. Кровь все быстрее бежала по жилам, язык машинально облизывал пересохшие губы.

Так, девочка... Теперь было бы неплохо еще с чем-нибудь расстаться. Как при игре в покер на раздевание. Лучше начать сверху. Самое сладкое оставим для концовки.

Он еще раз подкрутил объектив, наводя на резкость точно в середине ее упругих верхних полушарий, явно не нуждающихся в искусственной поддержке. Затем промурлыкал себе под нос:

— Пора вбрасывать в игру эти «мячики». Жаль, что не могу помочь тебе справиться с застежками. Может быть, как-нибудь потом, если повезет.

С моим опытом я проделал бы это элегантно и красиво, мечтательно подумал он. А потом притянул бы ее к себе, прижавшись всем телом сзади, чувствуя мягкие, теплые влекущие полушария внизу, у своих бедер. Затем обнял бы спереди руками, ощущая в ладонях ласковую тяжесть спелых грудей, осторожно пробуя пальцами набухающие соски...

— Черт побери! — непроизвольно сорвалось с его губ.

Какое разочарование! «Порхающая бабочка» за стеклом непринужденно и изящно проделала еще один пируэт и вдруг, вне всякой логики, оказалась в шелковом пеньюаре. Как по мановению волшебной палочки. Взмах рукой, одеяние появляется буквально

из воздуха и еще через мгновение окутывает тело. Всего одним движением, в долю секунды. Даже не сняв предварительно изящную черную паутинку с великолепных достопримечательностей своего прекрасного тела. Какой-то непостижимый женский фокус. А для него — немилосердный психологический удар. Вдруг как-то сразу похолодало и даже потемнело вокруг, как будто его захлестнуло ледяным порывом ночного зимнего ветра. Ощущение человека, которого внезапно сбросили с прогретых солнцем райских небес на стылую, грешную землю, так и не дав распробовать сочное запретное яблоко.

Да, это было незабываемое зрелище при всей своей разочаровывающей незавершенности. В жизни девочка выглядела гораздо более впечатляюще, чем на глянцевом прямоугольнике фотобумаги. Однако не успела в мозгу созреть эта мысль, как последовал новый удар. Обольстительная красавица в пеньюаре подошла к окну и некоторое время зачем-то всматривалась в полутьму городской ночи. Затем решительно задернула шторы, даже не дождавшись аплодисментов. Это уже не просто антракт. Это конец спектакля. Занавес, похоже, больше не поднимется. Актеры разбирают пальто и покидают помещение театра.

Да, теперь он понимал ее сообщника. Как мужчина мужчину. Такой прелестнице совсем нетрудно было сбить с толку любого банковского клерка, даже покрытого серо-зеленой плесенью от банковских купюр после сорока лет работы с ними. Достаточно слегка поманить пальчиком или кокетливо подмигнуть. Не говоря уже о том, чтобы ослепить обнаженным коленом в разрезе юбки или глубоким декольте. Банковский червь сам откроет сейф и принесет ей эти несчастные двести пятьдесят тысяч на серебряном подносе, аккуратно завернутые в подарочную бумагу и перевязанные розовой ленточкой с бантом. Несчастная жертва женского коварства и неумолимой женской красоты. Он положит свой скромный дар у ее ног, трепетно виляя облезлым хвостом и заискивающе заглядывая в чарующие, волшебные глаза, даже не надеясь на ответные милости.

Минут через десять свет в ее комнатах погас, а Винсент все еще продолжал стоять возле окна, размышляя о превратностях жизни и взаимоотношений между мужчинами и женщинами в этом странном мире. Наедине со своими мыслями и своими видениями. Он как будто вновь видел за шторами это великолепное тело, представлял, как шелк пеньюара соскальзывает с ее плеч, открывая взору шикарное содержимое. Как ее пальцы вновь ложатся на крючки бюстгальтера, как бретельки аккуратно соскальзывают вниз по рукам, открывая возбужденно торчащие соски в аккуратных розовых овалах. Как ее пальцы мягко и эротично поглаживают бедра, растирая оставленную тугой резинкой тонкую поперечную полоску, под которой призывно и нежно светится пушистый светлый треугольник. А потом она начинает свой медленный танец, кружась по комнате в томительном ожидании партнера.

Он не знал, сколько простоял в мечтательном полузабытьи и когда успел опуститься на ложе кушетки. И сколько времени он проспал, продолжая во сне видеть этот танец, в котором они кружились уже вдвоем. Он не знал, что разбудило его. Может быть, случайный шум с улицы. Или предостерегающий голос насквозь промерзшего организма, требующего от хозяина каких-то экстренных спасательных мер, хотя бы простого движения. Или внутренний часовой, недреманно следящий за обстановкой на вверенном объекте. В квартире напротив явно что-то изменилось.