Белый сайгак

Абу-Бакар Ахмедхан

Сегодня Уразбай собирался прийти к Эсманбету рано утром для неприятного, но необходимого разговора, но проспал. Как-никак он все же отец и дочь его все же — дочь, почти до утра он искал ее вокруг аула и на дороге. Поэтому лег поздно. Теперь он пришел с опозданием, и прибывающие на свадьбу гости мешают ему остаться с Эсманбетом с глазу на глаз, мешают важному разговору.

— В добрый час, в добрый час! — говорят гости.

— Спасибо! — Эсманбет, стараясь не выдать тревогу и озабоченность, пожимает каждому руку, но рассеянность его

не заметить невозможно. Впрочем, гости объясняют такое состояние хозяина предстоящим радостным событием. А сына все нет и нет. Он послал в разные стороны своих дочерей, чтобы расспросили в каждом доме, где Батый. Неужели хочет сорвать свадьбу?

— Да гнездится прочно в этом доме счастье. Поздравляем!

— Спасибо, спасибо! — Эсманбет, пожимая руки, замечает Уразбая. — Ты Батыя не видел?

— Кого?

— Сына моего, жениха твоей дочери. Не знаешь, где он?

Но тут подходят и перебивают разговор новые гости.

— Здравствуй, Эсманбет, здравствуй, старина, все такой же, ничуть не изменился.

— Не забыл, старина? Как же, вместе воевали.

— В госпитале лежали вместе.

— Спасибо! — Эсманбет опять нетерпеливо оборачивается к Уразбаю. — Не видел, говоришь, моего сына?

— Эсманбет, у меня к тебе разговор… — Неловко, очень неловко Уразбаю. Недаром говорят ногайцы: вывих хуже перелома, срам хуже смерти.

— Потом, Уразбай.

— У меня срочное дело.

— И срочное потом. Не видишь, что творится, столько гостей… Ну куда же он запропастился?

— Мир этому дому да слава! — прибывают новые гости.

— Здравствуйте, счастливые! Здравствуйте.

— Спасибо, друзья, проходите. Эй, Уразбай, проводи, пожалуйста, гостей.

— Эсманбет, я прошу, выслушай меня. — Уразбай умоляюще складывает руки на груди.

— Ну что тебе… — сердится Эсманбет.

— Пожалуйста, отойдем от гостей подальше! — Уразбай берет его за руку и отводит.

— Не видишь, гости всё прибывают.

— Эсманбет, я пришел сказать… Но как бы тебе сказать?

— Ну говори же, черт возьми.

— Отмени свадьбу, Эсманбет…

— Ты что, старик, рехнулся?

— Свадьбы не будет, Эсманбет.

— Что-нибудь случилось с моим сыном?

— Насчет сына я не знаю, но моя дочь не может стать женой твоего сына.

— Не шути, старик, пошутим после…

— Я не шучу, Эсманбет!

— Что это ты мне говоришь? — Он хватает крепко Уразбая за грудки и зажимает в углу. — Что это значит? Где был до сих пор? Ты что, земляной червь, не видишь, сколько гостей, сколько уважаемых гостей собралось, а ты хочешь опозорить меня перед ними? Они же на свадьбу пришли, а не на меня посмотреть. Иди, готовь невесту к свадьбе, наряди ее как следует! Дорогой Уразбай, милый, иди, я очень тебя прошу…

— Ее нет.

— Кого нет?

— Дочери моей.

— Как нет? Что значит «нет»? Она умерла?

— Жива…

— В чем же дело? — Эсманбет становится все бледнее.

— Эй, Эсманбет, ва, Эсманбет,

где ты, гости едут, где ты, Эсманбет?

— Я здесь, я сейчас.

Эсманбет отвечает, а сам думает: где же мой сосед, друг Мухарбий? Хоть он бы встречал гостей. Голова у Эсманбета идет кругом. Он тупо смотрит на Уразбая и не может поверить в его слова. Но вдруг смысл происшедшего доходит до его сознания. Он хватает Уразбая за грудки и трясет его что есть силы. Он кричит:

— Ты что, посмеяться надо мной вздумал? Да знаешь ли ты, что я могу с тобой сделать?

— Знаю, знаю. Все можешь сделать, убить можешь. Но ты прости мою седую грешную голову, разве я этого хотел, разве мог я предвидеть?

Между тем Эсманбета рвут на части.

— Эсманбет, где же ты? Гости ведь приходят!

— Иду, иду. Где твоя дочь, старик?

— Уехала…

— Куда уехала?

— Не знаю. Она сказала, что любит другого…

— И это твоя дочь? Невинная, честная? — Эсманбет в отчаянии заскрежетал зубами и вновь схватил Уразбая.

— Отпусти меня, Эсманбет… — Унизительно это все для Уразбая, хуже смерти, но что он может поделать.

— Проклятье тебе и твоему роду! Уходи, чтобы духа твоего здесь не было, чтобы… — Эсманбет схватился за сердце, откинулся к стене, побледнел. Уразбай готов провалиться сквозь землю, готов обернуться каплей дождя и испариться. Эсманбет кое-как пересилил себя и вышел к людям.

— О Эсманбет! День веселый, а ты такой мрачный. Здравствуй, да будет дюжина детей у молодых, чтоб тебе веселее было.

— Спасибо, спасибо, гости дорогие! — Эсманбет пожимает руки, а руки у гостей не пустые. Жена Эсманбета принимает подарки будущей молодой семье. Вон уже сколько их сложено, и чего только здесь нет!

— Отец.

— Доченька, вернулась? Ну что, нашла ты нашего Батыя?

— Его нигде нет, отец. Сказали, что видели его только вчера, проходил по улице… Говорят, он зашел вчера к Мухарбию.

— А дядя Мухарбий дома? — все бледнее и бледнее становится Эсманбет. — Иди сбегай, позови его, скажи, отец очень просит. Быстро, доченька.

— Ну, степной лев Эсманбет, дай обниму я тебя! Хотя ты и не позвал нас на свадьбу, но я со своей половиной притащился. Говорят, на свадьбу забывают пригласить самого близкого человека, вот мы и решили, что мы самые близкие. А почему бы нам не поздравить молодых и не выпить за их здоровье?..

— Спасибо, спасибо! Пожалуйста, проходите!

Вернулись и другие дочери Эсманбета, сказали, что обошли все дома, но Батыя никто не видел. Страшная догадка, мелькнувшая в голове Эсманбета, вдруг начала расти, разветвляться, как дерево, и пронзила острой болью сердце Эсманбета. Девочка успела сбегать к учительнице и сказала, что дома только Кадрия с Ногайчиком, а Мухарбий как уехал вечером в степь, так и не возвращался.

Эсманбет вдруг задрожал. Его руки опустились как плети. Гости столпились вокруг него, не понимая, что происходит.