Белый шиповник
Шрифт:
Василий Никанорович тоже растерялся. Встретив поначалу Роева с неприкрытой досадой, он теперь души в нем не чаял Лучшего зятя не найти.
И ведь как он Надю любит, как любит! Что еще этим женщинам надо! Какого такого принца? Вот он Катю свою полюбил с первого взгляда и всю жизнь души в ней не чает. А она холодна, не может простить, что не ухаживал, а сразу к отцу ее в ноги бросился. И как не броситься, боялся, что уведут красоту такую, охотников вокруг пруд пруди. Вот и поспешил поскорее. Почти уже всю жизнь прожили, а так и не дождался ни разу пылкостей со стороны супруги. А почему сам не пылал? Поначалу боялся пугать, ведь почти ребенком просватана, а после,
– Ну, что надумала? Что делать будем? Уговаривать, так упрется! Пошла бы ты к ней, может, и ничего, как-нибудь, а?
Родители понимали, что Надя с ее бесхитростным восприятием мира не видит сложности своего положения. Роев для нее только друг детства, друг семьи, дальняя родня, а вовсе не спасительная соломинка для некрасивой девушки.
Но как сказать дорогой неглупой девочке такие обидные слова?
Катерина Андреевна с тяжелым сердцем пошла к дочери. Уже много-много раз она казнила себя, полагая, что в неярком облике девушки виновата она сама. Беременность, как казалось Катерине Андреевне, ужасно изуродовала ее точеную фигуру, лицо украсили отвратительные пятна, волосы выпадали клочьями. Все это доставляло будущей мамаше бесконечные страдания, затмевая радость ожидания ребенка. Она даже частенько оплакивала у зеркала уходящую красоту, украденную еще не родившимся младенцем. Когда девочка появилась на свет, старая нянька, вырастившая еще и саму Ковалевскую, покачала головой и удрученно проворчала:
– Вот пожалела мать своей красоты для девки!
Этот укор из уст старой и бесхитростной женщины Катерина Андреевна носила в душе как ледяной камень, тайно угрызаясь и виня себя в глупом себялюбии.
Надя встретила мать внешне спокойно. Она ходила по комнате в одном белье, расчесывая толстую косу.
– Давай я помогу тебе. – Катерина Андреевна ловко управлялась и со своей роскошной гривой, и с волосами дочери.
Надя села перед зеркалом. Всякий раз, когда они оказывались рядом, зеркало печально констатировало неизбежное преимущество красоты старшей Ковалевской.
– Я знаю, что вы хотите мне сказать, мамочка! Что таким уродинам, как я, надобно хватать любого жениха и благодарить Бога за удачу.
Ведь так?
Мать согласно вздохнула.
– Но почему обязательно замуж? Разве женщине суждена только роль жены и матери, разве она неспособна приносить пользу обществу другим путем?
– Способна, способна! Те, которых никто замуж не взял и Господь им не дал семейного счастья, вот они, бедняжки, и пытаются найти себя на другом поприще!
– Маман, вы знаете много достойных дам, чья жизнь не ограничивается семейным кругом!
– Конечно, моя дорогая, но, прежде чем заняться общественной деятельностью, они уже исполнили предназначение, данное им Богом.
Я уверена, что Владимир Иванович, человек, несомненно, прогрессивных взглядов в женском вопросе, не станет чинить тебе препятствий, коли ты пожелаешь…
– Мама, вы говорите о Володе уже как о моем женихе! Но ведь я еще ничего не решила! – Надя резко тряхнула головой, готовясь к жаркому спору.
– Полно, полно, дружок, не кипятись! – миролюбиво промурлыкала мать. – Не хочешь, никто насильно тебя под венец не погонит! Только ты, прежде чем отказать, подумай сто раз! И дело ведь не только в том, что не будет толпы женихов у наших дверей. Ведь Роев и впрямь редкая удача, он душу твою любит,
– Разве папенька вас не слушает и не уважает? – удивилась Надя.
– Именно потому, что мой муж всегда ценил мое человеческое достоинство, я того же хочу и для тебя!
– Мамочка, но я не люблю Володю так, чтобы выйти замуж! Я много думала, представляла себе, как я могу полюбить! Аж дух захватывает!
Нет, Володя это совсем не то, не то!
Катерина Андреевна с испугом увидела в глазах дочери опасный огонь.
– Послушай меня, детка! То, о чем так красочно пишется в романах, в жизни редко бывает, а чаще и вовсе не бывает! Потому и пишут!
Невероятные, неземные страсти иногда случаются, но на то они и страсти, чтобы как огонь спалить все дотла! А подлинная любовь – это тихое, но постоянное горение, как огонь в лампадке. И днем и ночью, всю жизнь!
– Значит, мамочка, вы не любили страстно папу, когда выходили за него? – Надя спросила, и ей стало стыдно за свой нескромный вопрос.
Катерина Андреевна предполагала, что ей придется услышать нечто подобное. Она вздохнула и спокойно ответила:
– Конечно, наш брак стал союзом прежде всего разумных и уважающих друг друга людей.
Но при этом нельзя сказать, что мы с твоим отцом не любим друг друга. Просто мы.., мы… – Она запнулась, почувствовав фальшь в интонации своего голоса.
– Разве вам никогда не было жаль, что ради вас не сходили с ума, не жертвовали жизнью?
Разве вам в ту пору, когда вы были так же молоды, как я, не хотелось любви так, что и думать о другом невозможно?!
Ковалевская растерялась. Сказать правду страшно и стыдно. Солгать еще страшней, Надя проницательна – поймет.
Катерина Андреевна тяжело опустилась на стул рядом и в задумчивости провела рукой по и без того гладкой прическе.
– Что греха таить, и мне иногда хотелось любовных приключений! Но я была замужем и свято выполняла свой долг! Когда человек молод, он грезит любовью, какими-то необычайными чувствами. Но годы проходят, приходит мудрость и жизненный опыт, который, увы, подсказывает, что в жизни много прозы и эта проза диктует свои правила игры. А тот, кто продолжает грезить наяву, обречен на жизненный крах.
А для женщины это особенно опасно!
Надя отвернулась от матери. Подступили непрошеные слезы. Мама права. Но как расстаться со своим миром, надеждами, сказочными картинами неожиданного знакомства, романтического ухаживания, трепетной нежности?! Вместо всего этого – скучный Роев, которого она знала вдоль и поперек. Что он говорит в тех или иных случаях, как смеется, как ест, ходит, какие предпочитает костюмы, книги. Нельзя сказать, что все это было ей неприятно или раздражало. Нет. Но и не вызывало душевного волнения. Неужели все закончится, так и не начавшись? Ее коротенькое девичество? Ведь со свадьбой Володя наверняка поспешит!
– Мама, пожалуй, я побуду одна, не обижайтесь и скажите папе, чтобы не волновался.
Ему нельзя нервничать.
Катерина Андреевна быстро вышла из комнаты дочери. Ночь семья провела без сна. Василий Никанорович за полночь постучался в спальню жены, чего не делал давненько. Они шептались, ворочались и охали до рассвета, и только под утро усталость их сморила. Конечно, не спала и виновница переполоха. Не закрывая глаз, она пролежала на своей кровати, свернувшись калачиком в тяжелых раздумьях. Невозможно расстраивать родителей. Они желают ей только добра и, вероятно, правы. А что, если не произойдет чуда и не явится прекрасный избранник?