Белый слонёнок с поднятым хоботом
Шрифт:
Зиновьев посмотрел на Алексея тяжелым немигающим взглядом.
– Никто не говорит о драгоценностях, Алексей Анатольевич. Речь идёт только о статуэтке. Фокус в том, что никакой особенной ценностью как ювелирное изделие эта вещь не обладает. Продать её на рынке нельзя. То есть, конечно, можно, но за копейки. Она сделана из обычного дерева, выкрашена в белый цвет и кое-где позолочена. Возможно, была инкрустация камнями или цветным стеклом, но вряд ли она сохранилась.
– Тогда зачем она вам, если в ней нет никакой ценности?! – удивился Алексей.
Подошедший
– Не всё так просто, – сказал Зиновьев, когда официант удалился на значительное расстояние, – у нас есть основание полагать, что эта статуэтка является образцом тибетского искусства периода Пала-Сена и изготовлена в Непале где-то между десятым и двенадцатым веком нашей эры.
Алексей удивлённо захлопал глазами.
– Как вы смогли это определить, если никогда её в жизни не видели?
– Всё просто, сокровища императрицы Цы-си задолго до ихэтуаньского восстания, то есть, событий девятисотого года, были каталогизированы, и эта вещица там довольно подробно описана. Лично у нас сомнений не остаётся – это именно то, что я вам сказал. Представляет музейную редкость и стоит хороших денег, если знать, кому её предлагать. Скажу сразу, вы сами вряд ли сможете это сделать, а если поможете нам её найти, получите неплохие комиссионные.
– Образец тибетского искусства, говорите, – с сомнением проговорил Алексей.
– Именно, – энергично закивал Зиновьев, – для буддистов же слон – весьма почитаемое священное животное. Индийская царица Майя узнала о скором рождении у нее сына, собственно Будды, во сне, в котором очаровательный маленький белый слон покрыл, пардон, вошёл в неё. Наш с вами слонёнок – это буддистская реликвия, причём очень старая. Для буддистов она что-то вроде Рублёвских икон для православных.
Неожиданно Алексей вспомнил, где он раньше видел своего собеседника – за рулём какой-то машины на парковке перед домом. Алексей тогда ещё обратил внимание на сплющенное несимпатичное личико.
«Значит, они меня водили от дома до работы, – подумал он, отводя от собеседника взгляд, – и всё из-за какой-то статуэтки? Либо он врёт, как сивый мерин, либо, она и правда охренительно дорого стоит…»
– А каким образом этот слонёнок попал к китайской императрице? К этой, как её, Цы-си? – спросил Алексей, чтобы потянуть время.
Зиновьев пожал плечищами.
– Сложно сказать. Ей дарили много всякого барахла, как Сталину, а она, понятное дело, ни от чего не отказывалась. Короче говоря, тащила в дом всё, что попадалось под руку. Может быть, она понимала, что представляет собой статуэтка, а, может, и нет. Скорее всего, понимала, а вот наши с вами знакомые, совершенно точно были не в курсе.
Алексей молча кивнул. Сказать ему на это было нечего, да и не хотелось. Зиновьев приподнялся на стуле, чтобы поправить пиджак, а потом, навалившись пузом на край стола, со своей фирменной улыбочкой произнёс:
– Ну, так что, Алексей Анатольевич, будете вы с нами сотрудничать или нет?
– Что конкретно
– Мы хотим, чтобы вы предоставили нам во временное пользование весь свой семейный архив в части, касаемый вашего прапрадеда и его ближайших родственников, и как можно скорее. Под семейным архивом я понимаю письма, фотографии, всевозможные документы, короче говоря, всё, что относится к этой ветке вашей семьи. Только не говорите, что ничего не сохранилось, так не бывает.
Зиновьев немного помолчал.
– Можете не волноваться, после досконального изучения материала всё будет возвращено в целости и сохранности. Мы работаем очень аккуратно. И, как я уже сказал, если дело выгорит, вы получите некоторую сумму в качестве оплаты услуг и компенсации неудобств. Если же нет, то, увы, ничего.
– А что будет, если я этого не сделаю? – спросил Алексей, сжимая под столом кулаки.
– Ничего особенного, Алексей Анатольевич. Ваша супруга узнает, что вы ей регулярно изменяете с молодыми сотрудницами вашей фирмы. Далее об этом неминуемо узнает ваш тесть, а уж что будет потом, думайте сами. Уверен, ничего хорошего.
Алексей почувствовал, как по его спине двумя струйками стекает холодный пот. В следующий момент ему снова захотелось ударить собеседника, но на этот раз кулаком и в нос. Он уже даже отвёл правую руку немного назад, но вместо того, чтобы превратить мерзкую сплюснутую сверху и снизу прищуренную физиономию в мясо, спросил:
– Вы знаете, как это называется?
– Прекрасно знаю, – спокойно ответил Зиновьев, – но свидетелей у нас нет, и вы наверняка не включили диктофон.
От понимания собственного бессилия у Алексея начало сводить челюсть. Свидетелей и правда не было, он действительно не включил диктофон, и, вообще, с ним уже лет двадцать, а, может, и больше никто в подобном тоне не разговаривал.
Злость залила Алексею глаза так быстро, что он и сам не заметил, как взлетел со своего места и угрожающе навис над обидчиком.
– Слушай ты, мудак косоглазый, – уже слабо себя контролируя зарычал он, – если ты… я тебя, гнида, в порошок сотру… ты хоть знаешь, на кого пипиську поднял?
– Дурак ты, Ахабанин, – спокойно ответил Зиновьев, вытирая о салфетку руки и медленно поднимаясь, – был бы ты умнее, отдал бы всё по-хорошему и, глядишь, семью бы сохранил и карьеру. А драться со мной я тебе сильно не советую, я тебя так отделаю, что ты про девочек и думать забудешь. В целях самообороны, разумеется.
И снова эта мерзкая ухмылочка с прищуром. Для Алексея это стало последней каплей.
– Ах, ты говно собачье… – прорычал он и попёр на противника прямо через стол.
Зиновьев был ниже Алексея, но плотнее и существенно шире в плечах. Если бы дело действительно дошло до рук, то шансы последнего на успех были бы невелики.
Но в этот раз до рук не дошло. Алексей успел только заметить справа от себя большое белое пятно, как через мгновение между ним и Зиновьевым уже стоял здоровенный амбал в белой рубашке и алой бабочке.