Белый сокол

Харрисон Стюарт

— Я уже решил. Сразу говорю, что вернусь за ней.

Том кивнул:

— Вы живете далеко от Литл-Ривер-Бенд?

— За городом. Меня зовут Майкл Сомерс.

Ветеринар никак не отреагировал на фамилию гостя, хотя, конечно же, слышал о нем. Он знал, что Майкл сидел в тюрьме, и сейчас видел, что тот наблюдает за ним внимательно, пожалуй, даже с вызовом, словно ожидая какой-то реакции. Том протянул ему руку.

— С возвращением.

Майкл, помедлив в нерешительности, пожал протянутую ладонь.

— Спасибо, — сказал он.

Впервые с приезда в Литл-Ривер-Бенд у

него появилось ощущение, что он действительно вернулся домой.

Соколиха сидела на длинном бревне, перекинутом от стенки к стенке сарая. Ее поврежденное крыло было зафиксировано повязкой. Рентген показал трещину лучевой кости, и Том Уотерс посоветовал не снимать повязку две недели.

Прошло несколько дней с тех пор, как Майкл подобрал раненого кречета, но за этот короткий срок состояние птицы только ухудшилось. Майкл оставлял на бревне мясо, но она не прикасалась к пище. У ветеринара она тоже ничего не ела, и Том предупредил его, что пойманные дикие животные иногда отвергают пищу, предпочитая смерть неволе. Придя проведать соколиху рано утром, Майкл встревожился, заметив, что она дрожит, а ее глаза потускнели. Он был уверен, что она не переживет еще одной ночи, если не съест что-нибудь.

— Что мне делать? — спросил он Тома, позвонив ему в ветеринарную лечебницу.

— Боюсь, больше вы ей ничем помочь не сможете.

Майкл не желал мириться со своей беспомощностью. Он стоял на верхнем этаже дома и, разговаривая по телефону, смотрел на лес. В ветвях тополя порхала с места на место сорока. На краю вырубки глодали корни два кролика. Время от времени они отвлекались от своего занятия и настороженно озирались, шевеля ушами.

— Должен быть какой-то выход, — сказал в трубку Майкл.

Том не отвечал, раздумывая, что еще посоветовать.

— Что вы ей даете? — наконец спросил он.

— Сырую говядину.

— Попробуйте предложить что-нибудь более соблазнительное. Например, свежее мясо привычной ей добычи.

Майкл перевел взгляд на кроликов.

— Спасибо. — Он повесил трубку.

Сюзан поднялась по скрипучим ступенькам на крыльцо и постучала. Дверь приоткрылась, но к ней никто не вышел. Сюзан посмотрела на Джеми и просунула голову в темную прихожую. В нос пахнуло еще не выветрившейся затхлостью, скопившейся в доме за те долгие годы, что он пустовал.

— Здравствуйте! Есть тут кто-нибудь?

Ответа не последовало. Сюзан подошла к окну и заглянула внутрь. Она сознавала, что ею движет нездоровое любопытство, но удержаться не могла. Рассматривая громоздкую старую мебель, она пыталась представить, как жилось в этой обстановке юному Майклу Сомерсу, какими были его родители. Тут ее взгляд упал на ведущие за дом следы. Она пошла по ним. На задворках стоял сарай. Сюзан заглянула в дверь и увидела в полумраке сидящего на корточках Майкла, а потом различила и неясные очертания сокола.

— Извините за вторжение, — сказала Сюзан. — Я стучалась, но мне никто не ответил.

Майкл кивнул.

— Вы не помешали.

— Это у вас ястреб?

— Кречет. Самка. Я нашел ее в горах.

— Она не умрет? — спросила Сюзан.

—

Не знаю. Она ранена и ничего не ест. — Он помолчал, словно раздумывая, стоит ли продолжать объяснения. — Ей нужно свежее мясо — кролик или что-то вроде.

— Так их же полно в лесу.

— У меня нет ружья. Мне запрещено иметь оружие.

Он встретился с ней взглядом и тут же отвел глаза. Сюзан почему-то почувствовала себя виноватой.

— Я пришла извиниться, — сказала она. — За то, что произошло на днях. Я вам очень благодарна. Просто я была сама не своя от беспокойства. Не знала, что подумать.

Майкл молчал. Сюзан шагнула из сарая. Сомерс не принял ее извинений, пропустил их мимо ушей, и она считала, что не вправе осуждать его за это. В сущности, ей показалось, он вообще не слышал ее, будто блуждал мыслями где-то далеко.

— Надеюсь, ваш кречет поправится.

Они с Джеми были уже у угла дома, когда Сомерс сказал что-то. Слов она не разобрала. Сюзан обернулась.

— Спасибо, что пришли, — повторил он, повернулся и исчез в сарае.

Сюзан возвратилась домой и, постояв в раздумье на кухне, отправилась в подвал. Включив свет, она спустилась по ступенькам. Лампочка отбрасывала тусклый желтый свет, едва достигавший дальних углов подвального помещения. В том углу, где громоздился у стены запертый шкаф, было особенно мрачно и сыро. У Сюзан сдавило грудь. Помедлив, она протянула руку за лежавшим на шкафу ключом. Рука дрожала. Она нащупала холодный металл и сжала в пальцах ключ, вставила его в замок и, собравшись с духом, повернула. Дверца чуть приоткрылась. Сюзан распахнула ее шире. Тусклый свет проник в шкаф.

Здесь хранилось ружье Дэвида. На полке лежали две коробки патронов. Сюзан с содроганием коснулась ружья, погубившего человека, которого она любила. С глубоким вздохом она вытащила его из шкафа и взяла под мышку, потом сунула в карман коробку с патронами, поднялась из подвала и погасила свет.

Дверь в сарай Майкла была закрыта; она постучала и принялась ждать. Майкл, казалось, удивился, вновь увидев ее. Его удивление стало еще больше, когда она протянула ему ружье.

— Вот, держите, — сказала Сюзан.

Он взял ружье, — возможно, потому, что уловил волнение в ее голосе и понял, что этот шаг стоил ей больших усилий. Патроны она тоже отдала ему.

— Оно долго лежало без дела. Наверно, сперва его нужно почистить.

Сюзан не стала дожидаться, пока Майкл ее поблагодарит. Она быстро развернулась и зашагала к дому. Позже, сидя на кухне с чашкой кофе и ворохом воспоминаний в голове, она услышала отдаленный выстрел и поморщилась.

Две недели Майкл держал соколиху взаперти. Она тем временем набирала вес, постепенно оправляясь от шока. В тот первый вечер соколиха съела часть подстреленного им кролика и больше уже не отказывалась от еды. На смену февралю пришел март. Добыча свежего мяса для раненой птицы стала главной заботой Майкла. Поначалу он, если не бродил с ружьем по лесу, просто сидел у двери сарая, приучая соколиху к своему присутствию, а потом, когда она попривыкла к нему, уже осмеливался подниматься и ходить вокруг нее.