Белый Волк
Шрифт:
Выбираясь поначалу только по ночам, Вывей быстро заметил, что двуногие шарахались, потели и напрягались, злились, только если он, оказавшись недалеко, останавливался и смотрел прямо на них. Если глядел в сторону — они словно не замечали волка, даже пробегая в нескольких шагах. Так было ночью, так было по утрам и вечерам. Невидимкой он оставался и днем, научившись правильному поведению. Поэтому зимой он уже снова выходил на охоту средь бела дня — почти не таясь и особо не опасаясь. Хотя, конечно, самую главную волчью заповедь он соблюдал неукоснительно: скрывать место
На душе стало мирно и спокойно, Вывей приоткрыл глаза, повел ушами, принюхался. Пока он дремал, вокруг не изменилось ничего. Чуть шелестела вода, накатываясь на вход в трубу слабыми волнами, посапывали сытые малыши, привалившись к его боку. Двое. Всего два щенка.
По весне Белошейка принесла четверых. Она была крепкой и здоровой, такими же крепышами оказались малыши. И пара уже перестала считать свой дом неудобным временным пристанищем. Оказалось — здесь можно жить, охотиться, растить детей. А потом…
Потом в теплый весенний день, когда снег оставался на газонах лишь мелкими седыми проплешинами, а трава успела поднять к небесам сочные зеленые листики, еще пахнущие землей, но уже хрусткие и совсем не горькие, они с Белошейкой пошли на охоту и у первой же помойки заметили нескольких неподвижных, хотя еще и теплых, крыс. Вывей мертвечиной мараться не захотел, не притронулся, ушел искать добычу в ближние дворы. Белошейка же, что выкармливала щенят молоком, была куда голоднее и поторопилась заглотить сразу всех…
К вечеру ее не стало. А вместе с нею, долго мучаясь от боли в животиках, умерли двое малышей. Двое других, пища от страданий днем и ночью, постоянно потея каким-то чесночным духом и жадно отпиваясь — все же выжили. Может статься — их спасло парное мясо. К этому дню они сосали молока уже куда меньше братьев, предпочитая приносимую в логово свежую добычу.
Вывей резко поднялся и встряхнулся. Еще никогда раньше у него не возникали догадки о санэпидстанциях, о травлении крыс и пищевых ядах. Он вообще не мог понять: что это такое и откуда взялось в его голове? Волк ощущал себя странно, и это его очень беспокоило.
Малыши от таких резких движений проснулись, тихонько затявкали, легко прикусывая отца за лапы. Вывей послушался, не спеша прошел к выходу, взглянул на звездное небо и святящиеся окна в скалах-домах-норах-квартирах… Снова тряхнул головой от странного, накатившегося вдруг понимания того, кто и что находится там — в чуждом мире двуногих. И от воспоминания о том, что и как вокруг называется в их понимании. Будь он двуногим — подумал бы, что заболел. Но волки не знают о таких хитростях — и Вывей лишь еще раз тряхнул головой, обращаясь в слух и нюх. Он убедился, что никаких посторонних, незнакомых запахов рядом не появилось, шагов и шелеста колес с тропинки над головой не доносится, тихо тявкнул, подзывая щенят, и, показывая им правильное поведение, стал медленно и осторожно красться через камыши, отгибая растения, но не ломая их. Добрался до кустарника, миновал и только после этого спокойно и уверенно вышел на влажный от вечерней росы газон.
Малышня весело выскочила следом,
Однако ночной парк был тих и спокоен. Никто не перемещался по его дорожкам, никто не крался в траве. Пара молодых волков уже очень давно отбила желание появляться возле аттракционов и у бродячих собак, и у излишне нахальных ворон. Крысы же, если и забегали… то ненадолго.
Устав гоняться друг за другом, малыши залезли ему на спину и принялись охотиться за ушами. Один — за одним ухом, другой — за другим. Маленькой, но дружной стаей. Как играть с детьми, Вывей не знал, а потому просто терпел царапанье маленьких клыков и прижимал уши, надеясь, что щенятам это занятие вскоре надоест. Однако парочка трепала их довольно долго и отвлеклась лишь тогда, когда он догадался пошевелить хвостом в траве. Зубастики тут же ринулись в атаку, схватив его почти одновременно — но прокусить густую шерсть их маленьким клыкам было не по силам. Едва Вывей смог поднять уши, как сразу уловил что-то странное и непривычное. Звук осторожных редких шагов, каковые никогда не звучали в этом парке.
Волк привстал, вслушиваясь в окружающий мир. Как назло, по улицам вдруг пронеслись одна за другой несколько машин с плохими глушителями…
«Глушитель? Интересно, что это означает? Железка под машиной?» — Вывей мотнул головой, опять стряхивая странные мысли, предупреждающе тявкнул. Но разыгравшаяся детвора словно не слышала команды и продолжала кидаться на хвост. А когда волк попытался его убрать — только сильнее развеселились, стремясь поймать мохнатую добычу в прыжке. Он угрожающе тявкнул снова — и малыши опять не обратили никакою внимания, теперь уже носясь по влажной траве друг за другом.
Вывей поднялся, прошел несколько шагов к воде…
Нет, больше, кажется, никаких звуков. Может, и правда от машин из-за забора донеслось?
Оставаясь настороже, он позволил детям побегать еще немного и отвел их в логово. Лишь когда щенки устали и запыхались, сам опять выбрался под звезды, по широкой дуге пробежался вокруг норы, обогнул площадку с аттракционами — и вдруг ощутил от угла открытой деревянной будки пугающе знакомый запах, свернул туда и… Да, это был он: терпкий, с легкой горчинкой аромат. Замеченный днем опасный двуногий заходил сюда и довольно долго толкался.
Вывей закрутился, выбирая след, пробежал по нему почти до самых угловых ворот парка, сейчас закрытых, отвернул под кроны. Остановился в раздумье.
Случись подобное в лесу — он бы ушел немедленно, прямо сейчас и как можно дальше. Если возле норы появились чужие следы — то из укрытия она превращается с ловушку. Но куда идти здесь?! Он успел изучить парк вдоль и поперек и знал, что его окружают только улицы и дома, дома и улицы со всех сторон. Куда там идти, где скрываться, на кого охотиться? И как там, в самой суете, не утихающей даже ночью, может оказаться спокойнее?