Бенита
Шрифт:
– Благодарю вас. Теперь мне все равно, что случится со мной, а все, что было – ничтожно. Но мы не можем уйти?
– Не знаю, – ответил он, – и сомневаюсь. Подите, посидите на козлах, пока я немного приведу себя в порядок. Потом мы все увидим.
Бенита вышла из фуры. Туман редел. Теперь сквозь его дымку она увидела картину, от которой ее сердце сжалось; между нею и горой Бомбатце виднелись толпы матабелов; огромным потоком лились они к фуре Сеймура, двигаясь по берегу реки. Ее и Роберта отрезали от крепости… Минуты через две к ней подошел Сеймур. Она с беспокойством посмотрела на него. Он казался старше, чем в тот день, когда они расстались на палуба «Занзибара», лицо его стало серьезно и обросло
– Я боюсь, что пришел конец, – сказала она, указывая на матабелов.
– Да, по-видимему, так, – ответил он, – но, как и вы, я скажу, разве это важно теперь? – ок взял ее пальчики в свою руку и прибавил: – Будем же счастливы, пока это возможно, будем счастливы, хотя бы на несколько минут.
Они скоро придут сюда.
– Что вы такое? – спросила она, – пленник?
– Да. Я ехал по вашему следу; ведь я был здесь раньше и знал дорогу, Матабелы поймали меня и, по своему обыкновению, собирались убить, но одному из них, поумнее остальных, пришло в голову, что я, как белый человек, может быть, помогу им взять крепость. Я был уверен, что вы тут. Я видел, как вы стояли на вышке, хотя матабелы воображали, будто это дух Бомбатце. Итак, я не думал помогать им, потому что в таком случае… Вы знаете, что бывает, когда матабелы штурмом берут какое-нибудь место. С другой стороны, зная, что вы еще живы, я тоже не хотел умирать. Поэтому я заставил их работать, сверлить камни ассегаями и маленькими острыми топорами. Они проделали углубление в двадцать футов, а по моим расчетам остается сделать ход в сто сорок футов. Прошедшей ночью матабелы нашли, что с них достаточно такого туннеля, и снова заговорили о том, чтобы меня убить, если я не подскажу им другого, лучшего образа действий. Теперь я не знаю, что будет. Ага, вот и они. Спрячьтесь в фуру, скорее!
Бенита повиновалась, но внимательно смотрела и слушала из-за покрытия; матабелы же не могли видеть ее. Подошел отряд, состоявший из вождя и двадцати человек его телохранителей. Вождя этого Бенита знала – это был предводитель Мадуна, человек высокой крови, жизнь которого она спасла. Рядом с ним шел зулус из Наталя, кучер Сеймура, говоривший по-английски; он служил переводчиком.
– Белый человек, – сказал Мадуна, – от нашего повелителя пришел гонец. Лобенгула начинает большую войну, и мы ему нужны. Ок требует, чтобы мы бросили этот пустой поход и перестали биться против трусов, которые скрываются за стенами. В противном случае, мы, конечно, убили бы их всех, всех до одного, хотя бы нам пришлось караулить здесь до глубокой старости. По его повелению, на этот раз мы оставляем их в покое.
Роберт вежливо ответил, что он рад слышать это и желает им доброго пути.
– Пожелай доброго пути себе, белый человек, – послышался суровый ответ.
– Почему? Разве ты хочешь, чтобы я отправился с вами, к Лобенгуле?
– Нет, ты раньше нас уйдешь в крааль властителя, имя которого «Смерть».
И вот в ту минуту, когда рука Роберта двинулась к револьверу, спрятанному под его курткой, Бенита быстро вышла из фуры, в которой пряталась, и стала на козлы рядом с ним.
– О, – вскрикнул Мадуна. – Это белая девушка! Как явилась она сюда? Да, это великое волшебство! Разве женщина может летать, как птица?
Все с изумлением посмотрели на нее.
– Не все ли тебе равно, как я явилась сюда, вождь Мадуна? – по-зулусски ответила Бенита. – Но я скажу, зачем я пришла сюда. Я хочу помешать вам омочить ваши копья невинной кровью и навлечь на свои головы проклятие. Ответь мне, Мадуна. Скажи, кто подарил жизнь тебе и твоему брату, там, вон за этой стеной? Ведь в ту минуту макаланги разорвали бы вас обоих, как гиены разрывают антилопу.
Сделала это я или кто-нибудь другой?
– Инкози-каась, предводительница, – ответил
– А что ты обещал мне тогда, вождь Мадуна?
– Высокорожденная девушка, я обещал подарить тебе твою жизнь и вернуть вес тебе принадлежащее, если ты когда-нибудь будешь в моей власти.
– Лжет ли вождь амандабелов, человек высокой крови, как макаланский раб? Делает ли он еще худшее? Говорит ли только половину правды, как обманщик, покупающий и удерживающий половину платы? – с презрением спросила она. – Мадуна, ты обещал подарить мне не одну, а две, две жизни и все добро, принадлежащее двоим.
– Инкози-каась, – сказал Мадуна. – Я дарю тебе жизнь этой белой лисицы, твоего мужа, и надеюсь, что он не обманет тебя, как обманул нас, и не заставит тебя вскапывать камень вместо почвы. – И он с бешенством посмотрел на Роберта. – Я отдаю тебе его, и все, что тебе принадлежит. Ты еще просишь чего-нибудь?
– Да, – спокойно ответила Бенита. – У вас много волов, которых вы отняли у макалангов. Мои уже съедены, а мне нужны животные, чтобы везти мою фуру. Я прошу тебя подарить мне двадцать штук, и, – прибавила она, подумав немного, – еще двух коров с телятами, потому что мой отец болен и ему нужно молоко.
– Дайте ей все это, дайте, – сказал Мадуна с таким трагическим движением руки, которое, при других обстоятельствах, наверно, рассмешило бы Бениту. – Да выбирайте хороших и поскорее, раньше чем она потребует от нас наших щитов и копий, потому что она спасла мне жизнь.
Несколько дикарей тотчас же ушли за коровами, которых они скоро пригнали.
Пока происходило все это, большое войско матабелов собиралось в низине справа от стоянки фуры. Теперь дикари проходили отрядами, впереди которых шли мальчишки и несли циновки и котлы для варки пищи; многие из них также гнали захваченных овец и крупный рогатый скот. К этому времени история Бениты, белой неуязвимой колдуньи, которая таинственно слетела с вершины утеса в фуру пленника, распространилась между ними. Матабелы узнали также, что именно она спасла их вождя от макалангов; слышавшие, как она говорила, восхищались ее умом и тем, как мужественно она защищала себя и добилась своего. Они шли и мысленно оскорбляли макалангов, смотревших на них с высоты скалы, а перед Бенитой, которая стояла на козлах фуры, в виде приветствия поднимали копья.
Это было изумительным и внушающим почтение зрелищем: немногим белым женщинам приходилось такое видеть.
Через полчаса Бенита, Сеймур и два зулуса шли или, вернее, бежали по берегу Замбези.
– Почему вы не двигаетесь быстрее? – нетерпеливо спросила молодая девушка. – О, извините, вы хромаете. Роберт, отчего вы хромаете? И, о, Роберт, почему вы живы? Ведь все клялись и божились, что вы погибли… Я знаю часть вашей истории…
– Дело просто, Бенита: я жив, потому что не умер. Когда меня выбросило на берег, я лежал без чувств. Позже солнце привело меня в чувство. Потом меня подняли туземцы, очень добрые люди. Но я не понимал ни слова из их речи.
Из веток они устроили носилки и унесли меня в свой крааль, за несколько миль от берега. Я невероятно страдал, потому что у меня был переломлен сустав бедра. Вскоре кафрский врач сложил кости по-своему, и одна нога сделалась на дюйм короче другой, но это все-таки лучше, чем ничего.
У них я пролежал ровно два месяца; на много сотен миль вокруг не было ни одного белого человека, да если бы и был, я не мог бы встретиться с ним. После я, хромая, побрел к Наталю; так прошел еще месяц, наконец, купил лошадь. Узнав о слухах, что я умер, я, как можно скорее, поехал на ферму вашего отца Руи-Крантц, и там узнал от старой Салли, что вы отправились отыскивать клад, тот самый клад, о котором я говорил вам на палубе «Занзибара».