Беовульф
Шрифт:
подносила воителям
дочь Хродгара
чаши с медом,
и я услышал
имя - Фреавару;
так ее называли,
пряху мира,
герои, одаренные
кубком дивноукрашенным.
Златоубранная
эта дева обещана
сыну Фроды, счастливцу:
за благо счел
мудрый Скильдинг,
хранитель державы,
избежать войны,
выдав деву
замуж за недруга.
Только редко где
после
опускаются копья,
смерть несущие,
и невесте желанной
не упрочить согласия,
ибо вождь хадобардов
не возрадуется,
ни дружина,
ни его сородичи,
когда он войдет
с молодой женой
в отчий дом - и увидит
гордых данов
посланников,
а на них златокованую
сбрую древнюю,
достояние хадобардское,
родовое оружие,
им служившее
до поры, пока
в мечевой игре
не похищено было
вместе с воинами.
30
Там, за чашей медовой,
седой боец,
не забывший убитых
своих соратников,
он, печальный,
глядя сумрачно
на знакомый клинок,
станет сердце
юного витязя
бередить да испытывать,
разжигая в нем
пламя кровоотмщения:
"Узнаешь ли ты, друг,
меч прославленный,
твоего отца
драгоценный клинок,
послуживший ему
в том сражении,
где он пал,
шлемоносец-воитель,
в сече с данами,
где, разбив нашу рать,
без отмщенья погибшую,
беспощадные Скильдинги
одержали верх?
А теперь в этом зале
сын убийцы сидит,
той добычей кичащийся,
окровавленным лезвием,
тем наследьем,
что по праву
тебе причитается!"
И такими речами
распаляет он воина,
подстрекает, покуда
за дела отца
сын не поплатится,
не падет окровавленный
под ударами лезвия
дан-пришелец,
слуга Фреавару;
хадобард же спасется,
ибо знает он
все дороги
в краю отеческом.
И пойдет разлад:
клятвы нарушатся,
вспыхнет ярость
в сердце Ингельда,
пыл воинственный,
а любовь к жене
охладеет в нем.
Хадобардам
я не верил бы
ни в их верность,
ни в дружбу с данами,
ни в согласье бессрочное!
А теперь пора,
о даритель сокровищ,
рассказать и о Гренделе;
я поведаю,
как сошлись мы
с
чуть запал за пригорки
самоцвет небес,
к нам ворвалось
злое чудище,
лютый недруг,
в дружинный зал,
где мы стражу держали;
первым Хандскио
пал от рук его,
муж, Судьбою-владычицей
обреченный на смерть,
и, припав к нему
мечезубым ртом,
Грендель мерзостный
соплеменника нашего
разодрал в куски
и насытился человечиной;
но прожорливый
из чертога дружинного
не спешил бежать
сыроядец, вор
без поживы,
с пустой котомкой,
и ко мне протянул он
руку грозную,
лапу острокогтистую;
на груди у него
пребольшой висел
крепко сшитый мешок,
хитроумно сработанный
адской тварью,
кошель необъятный
из драконьих кож,
и вот в ту мошну
он наморился
затолкать и меня,
безоружного,
как и прочих,
да попятился,
ибо в ярости
я встал на ноги!
Долго сказывать,
как я сквитывался
с людоедом,
но этой битвой
преумножил я,
о народоправитель,
славу нашего племени!
Враг успел бежать
но не долго жить
оставалось ему,
ибо в Хеороте
он утратил
плечо с предплечьем,
обессиленный
в омут кинулся
адский выходец.
Нас на радости
Скильдинг державный
наградил золотыми пластинами
и несметной казной,
и воссели мы поутру
за веселый пир
пело воинство,
ликовала рать;
сам же Скильдинг
седой, многоопытный
нам поведывал
о былых временах
и словам его
арфа вторила,
сладкозвучное дерево,
то он пел нам
песни безрадостные,
то предания сказывал
чудо-истинные,
властитель милостивый,
то с тоской вспоминал
годы минувшие,
силу юности,
сокрушенную временем,
сердце старца
печалью полнилось,
горькой скорбью
по невозвратимому.
Так с утра
пировали мы,
пили брагу до вечера,
а когда над хороминой
тьма распростерлась,
матерь Гренделя
вознамерилась
кровью выместить
смерть единственного
сына, павшего
в схватке с гаутами;