Беовульф
Шрифт:
Однако тролль предпочел вести собственную игру – впереди полная ночь, можно не торопиться. Чудовище снова отошло, начав кружить по склонам. На сей раз он словно нарочно громко топал и пинал попадавшие под ноги камни, со стуком катившиеся под откос холма.
– …Пускай я провалюсь в Хель, но вот там – второй, – ошалело прохрипел Гундамир. – Второй, клянусь вепрями Скандзы! Доннар могучий, их что, двое?
Алатей выпрямился во весь рост и положил стрелу на тетиву.
Верно, немногим
Второе чудовище было едва видно, бесформенный сгусток абсолютного, непроницаемого мрака, никаких привычных очертаний. Однако оно шевелилось, двигалось и тихонько отползало все дальше, исчезая в тумане.
Северин почувствовал жжение у пояса справа – ощущения знакомые, нечто похожее уже было в Стэнэ. Выхватил кинжал, глянул. По лезвию вновь гулял золотистый лучик, вспыхнет-погаснет, вспыхнет-погаснет. Руна «тюр» светится особенно ярко. Гренделя кинжал игнорировал, а вот второго монстра приметил, дал знать, что это недобрая сила!
– Алатей!
– Знаю, – коротко сказал ант. Мгновенным движением поднял лук, отправил стрелу в полет, за ней другую, третью, четвертую. Бил прицельно, с такого расстояния тяжелый зазубренный «гуннский» наконечник лишит жизни и человека, и крупного зверя.
Тонкий вскрик, будто бы женский. Тень с неожиданной резвостью метнулась прочь, растворилась в туманном море. И снова тишина – даже Грендель замолчал. Руны на кинжале Северина начали угасать.
– Ничего не… – начал было Гундамир, но осекся, больно прикусив язык. Тряхануло так, будто началось землетрясение, и сей же момент людей оглушил взбешенный рев. – Держитесь!
Грендель налетел на дружинный дом, будто штормовой шквал. Что вызвало столь неистовую ярость тролля, осталось неизвестно, но последствия явили себя незамедлительно: могучая лапища, промелькнувшая подобно черной молнии, смахнула Алатея с крыши, будто пушинку. Ант с воплем улетел куда-то в темноту, но Грендель не стал охотиться за столь незначительной добычей.
Когти вонзились в дерн у самых ног Северина, он успел рассмотреть покрытую серовато-синей шкурой костистую длань, рванувшую за перекрытия и балки.
Часть сруба со стороны оружейни обрушилась, Северину в который уже раз помог Гундамир – ловкий вандал успел за ворот оттащить приятеля в сторону. На четвереньках они перебрались на другую сторону ската и вновь едва удержались: Грендель с одного удара вышиб дверь, оберегаемую двумя готами, рассек остриями когтей Витимера надвое, Ариариха же схватил левой «рукой», поднес ко рту и откусил ему голову – в последний миг Ариарих успел всадить меч под глаз чудовища, но
Весь этот кошмар происходил в полудюжине локтей от Северина и Гундамира, они отчетливо видели голову и плечи тролля, его крошечные глаза со льдисто-синим отсветом, болезненно-бледную кожу на морде…
Широченная пасть, усеянная квадратными зубами, некоторые из них сточены и обломаны. Плоский нос, будто у африканской обезьяны, светлая свалявшаяся шерсть на голове начинает расти прямиком от бровей, лоб в морщинах, щеки обвислые и покрытые бородавками, нижняя челюсть непропорционально огромная.
Страшилище, каких поискать, но в то же время в Гренделе замечаются исконно человеческие черты, которые непременно отметит любой образованный римлянин: simmetria лица, на подбородке и над верхней губой жесткая ость, вроде усов и бороды. Розовый, а теперь еще окровавленный широкий язык… Почти человек, только огромный и безобразный!
– За мной ползи! – хрипел вандал, тычками кулака подгоняя Северина. – Быстрее, олух! Еще быстрее! Спрыгнем с той стороны, попробуем прорваться внутрь через пролом!
Грендель, заметив движение, взрычал и подпрыгнул, пытаясь достать людей.
Удалось.
Северин не успел произнести и первых слов «Отче наш» – понимание того, что настал безоговорочный конец пришло мгновенно. Грудь сдавили огромные пальцы, мелькнули черные зрачки тролля и разъятая бездонная глотка. Однако племянник его преподобия Ремигия Ланского не был пожран чудовищем – вовсе наоборот. Северин воспарил подобно птице: Грендель попросту отбросил неинтересного ему человечка с замаха. Должно быть, побрезговал вкушать ромея, предпочитая такому данов.
Говорят, будто одна удача дважды не приходит, и утверждение это неверно. Картулярий взвыл, будто терзуемый адскими бесами грешник, описал в ледяном воздухе изящнейший пируэт и рухнул в огромную скирду прошлогоднего влажного сена, находившуюся возле овчарни, пристроенной к мужскому дому.
Сильно стукнулся головой о нечто твердое, но чувств не потерял. Осознал, что жив.
– Я тебя сейчас прирежу, – простонали в темноте. – Скильд, ты, что ли?
– Ага, – выдохнул Северин. – Алатей? Иисусе Пресветлый, ты уцелел?
– Ребра, кажется, сломаны. Ничего, это и раньше случалось. А колено ты мне отшиб, ромей…
– Откуда ты знаешь, что это я? Тут темно!
– Запах, ромей. Скильд, уж поверь, твой запах ни с одним другим не перепутаешь – каждый человек пахнет иначе. Да и дышишь ты особенно. Я и прежде говорил: не полагайся на зрение, верь чутью и слуху…
– Надо выбираться отсюда, Алатей.
– Надо. Только в груди больно. Потерплю. Руку дай!
Северин нашарил в кромешной тьме ладонь анта. Перепрелое сено было тяжелым, хотя даны защищали его от влаги, укрывая полосами плетёных из соломы широких циновок.