Берег другой жизни
Шрифт:
Банальнейшая ситуация, знакомая не мне одному. Естественным финалом стал развод. История эта произошла несколько лет назад. С тех пор я один и пытаюсь снова создать семью, надежный тыл, нишу, которой так неожиданно лишился.
Облегчив в который раз душу рассказом об измене бывшей жены и переложив на Анну часть кровоточащей, незаживающей боли, я вызвал сочувствие, которое отразилось на ее лице. Мне стало несравненно легче. Исправить ситуацию это не поможет, зато может помочь пережить.
Разлив последнее вино по бокалам, официант спросил, не желаем ли мы чего-то еще. Ресторан уже опустел, моя спутница устала, в ее глазах
Мы оделись и хотели выйти на улицу, чтобы подождать заказанное такси на крыльце ресторана, но начинающаяся метель загнала нас обратно в помещение. Я не мог сесть за руль после выпитого вина, н надеялся проводить до дома спутницу и остаться у нее на ночь. Такси подъехало через пять минут, но хорошо продуманный план почему-то провалился. Будто прочитав мои мысли, Анна, выйдя из машины около дома, стала быстро прощаться и вежливо извинилась, что в поздний час не может пригласить на чашку чая. Не успел я попросить о завтрашней встрече, как она пригласила меня к себе на обед.
Неожиданно, но очень приятно.
– С удовольствием принимаю предложение, спасибо! – последовал искренний ответ.
Конечно, я имел другие планы на сегодняшний вечер, но как хорошо воспитанный человек оставил их на следующий раз. Долгий опыт общения с женщинами показал, что не нужно торопить события – все сложится само собой, если проявить немного терпения. Терпения у меня всегда было достаточно.
Новая знакомая поблагодарила еще раз за чудесно проведенный вечер, доставивший ей много приятных минут, поцеловала в щеку и ушла, красиво переставляя стройные ноги в цокающих каблуками сапогах.
«Есть все же нужно», – сказала я себе, ковыряясь в тарелке, но стараясь делать это более или менее элегантно (интересно было бы посмотреть на себя со стороны).
Молчать во время еды, делая вид, что занята только процессом поглощения пищи, как-то неприлично, но говорить только одной становилось не только неловко, но и навязчиво. Я попробовала перевести разговор со своей персоны на жизнь и интересы нового знакомого. К тому времени, как я осилила несколько кусочков нежного, вкусного мяса и отправила в рот пару листочков салата, спутник расправился с отбивной и был готов удовлетворить мое любопытство.
Слушая внимательно рассказ о тридцатилетних отношениях с теперь уже бывшей женой и тремя взрослыми детьми, я запивала волнующую историю небольшими глотками вина. Вскоре пришло удивление: как такое могло случиться в семье, где все дышало благополучием и довольством, где люди не ведают материальных затруднений? Как можно, живя только семьей и ее интересами, получить в ответ на самопожертвование удар ниже пояса, которого ничем не заслужил?
«Такие истории бывают только в кино, – подумалось мне. – Жизнь не может быть столь несправедливой, или я совсем ее не знаю и не понимаю».
Чем дальше продолжалось повествование Доминика, тем больше возникало вопросов. Их я не осмелилась задать. Кто может разобраться, что произошло
С другой стороны, нельзя рассматривать правду как шаблон для измерения градуса жизненного благополучия. Когда в семье нет любви, нужно хотя бы быть честным и, не раня другого, помнить, что есть такие понятия, как приличия, долг по отношению друг к другу, уважение, о которых забывают или никогда не слышали, что тоже встречается нередко. При расставании каждая из сторон теряет что-то важное, что сопровождало ее на протяжении совместно прожитых лет, и заслуживает сочувствия…
Доминик рассказывал свою историю, как заученный урок: без эмоций и перепада интонаций, на одной ноте. Непонятно, то ли он повторял ее столь часто, что не слышал себя, то ли боль по утерянной семье и чувство ненависти к бывшей жене с годами не утихли.
– Необязательно подробно рассказывать, если тебе неприятно или больно, – я сопереживала рассказчику. – Все и так понятно. Действительно неблагодарно и жестоко так поступать, никто не заслуживает подобного отношения к себе.
– Сейчас у меня все в порядке, – сказал Доминик преувеличенно бодрым голосом. – События забываются, я принял правильное решение, другого быть не могло.
Судя по его виду, сказанное не очень соответствовало истине, но в голову пришли другие мысли. Когда я слышу рассказ о чьей-то судьбе, вызывающий сочувствие, мне хочется помочь – нормальное человеческое чувство. Не все люди до конца откровенны – некоторые ищут сопереживания, хотят жалости, сочувствия и подтверждения своей правоты. Зная все это, почему же я переживаю за других людей больше, чем за себя? И почему другие не переживают за меня, когда мне плохо?
Принадлежит ли Доминик к категории людей, ищущих, прежде всего сочувствия, или у него другие цели, мне неизвестные? Чего он ожидает от нашего союза, от меня конкретно? Были у него женщины до меня и почему отношения не сложились?
От этих извечных почему немного веет детством. Только ребенок, сгибаясь под тяжестью вопросов, идет к взрослым, потому что не имеет собственного опыта и надеется удовлетворить любопытство с их помощью. Взрослый же человек на свои почему или интуитивно знает ответ, или догадывается, но не хочет его слышать. Приятнее и безопаснее получить готовое решение, чтобы потом переложить ответственность за него, если оно окажется неправильным, на кого-то, а не нести ее самому.
Принять решение трудно.
Но, пожалуй, еще труднее признаться себе, что сделал неверный шаг, от которого в первую очередь пострадал сам. Не каждый настолько силен, чтобы признать свою неправоту. Отсюда и вечные почему, ответ на которые лежит на поверхности, откуда его нужно достать, набравшись смелости. Признайся себе единственный раз, что совершил ошибку, и тогда, с высоты собственной мудрости, сможешь защитить себя от повторения необдуманного шага. Но для этого нужно найти время поразмышлять, как мы понесем наказание, не уделяя себе внимания или не умея слушать себя.