Берег Хаоса
Шрифт:
Теперь карие глаза подозрительно прищурились:
– С чего Вы взяли про управу?
– Потому что сам отнюдь не вольный мастер. Даже если Ваше жалованье больше моего, не вижу надобности заламывать цену. Это всего лишь комната: кормить и поить Вас я не собираюсь. Требовать каких-то ответных услуг – тоже. Если принимаете предложенное, хорошо. Не принимаете – попрошу откланяться, только и всего. Ну так что?
Кайрен ещё раз обвёл взглядом комнату. Посмотрел на меня, словно пытаясь понять, шучу или говорю серьёзно. Потом решился:
– Пожалуй, мне это подходит.
– Хорошо. Только одно условие.
– Какое? – В только что сиявших глазах появились
– Просьба заплатить вперёд хотя бы за два месяца. Это выполнимо?
– Э... – Он опять начал бороться с приступом почесухи.
Парень «на мели»? Похоже, мне везёт, как утопленнику. Куда смотрел трактирщик, отправляя ко мне неспособного оплатить счёт клиента?
– У Вас нет свободных денег?
– Есть. И я заплачу. Просто...
– Да?
– Только за два месяца, идёт? А следующие – с жалованья.
– Как Вам будет удобно.
Он вытащил из-за пазухи кошелёк, порылся в нём и протянул мне четыре монеты.
– Мне нужно где-нибудь расписаться?
– Простите?
Кайрен снова нахмурился.
– Вы не будете составлять договорённость?
– Вообще-то, я хотел избежать бумажной возни, но если настаиваете, выпишу расписку.
Я добрался до своей комнаты, расшторил окно, сгрёб в кучу черновики, освободив часть стола, потребную для письма, выудил лист, показавшийся мне чистым, уселся на жёстком стуле поудобнее и открыл футляр с новыми перьями: заодно опробую ещё раз товар Риата.
«Я, житель Нэйвоса, от рождения носящий имя Тэйлен, удостоверяю, что принял от человека по имени Кайрен два лоя в счёт оплаты...» А чего оплаты, собственно? Не писать же «проживания в доме, которым я имею право распоряжаться по своему усмотрению». Надо подумать.
– Вы здесь работаете?
Поворачиваю голову. Кайрен стоит и восхищённо смотрит на полки, уставленные книгами, и не только ими. Сотни потрескавшихся корешков. Не один десяток шкатулок с «каплями» и нитями. Свитки карт – свидетельства неудачных опытов. Перевязь с метательными ножами – подарок на один из дней рождения. Сложенный арбалет – куплен лично, после тщательного отбора. Что дальше? Незаправленная кровать. Кучка мусора на полу, «забытая» при уборке. На столе, рядом с бумагами кружка недопитого с вечера молока и огрызок пряной лепёшки. Неряха? А как же!
– Я здесь живу.
– Э...
– Ничего, если я напишу, что Вы уплатили мне деньги за советы по составлению писем?
– Конечно, можете писать, что хотите... А не боитесь, что я донесу на Вас в Управу по сбору податей?
– Представьте себе, не боюсь.
Кайрен скрестил руки на груди.
– Почему?
– Если Вы присланы управой, чтобы засвидетельствовать нарушение мной правил предоставления жилья, то хочу напомнить: в границах мэнора я волен делать всё, что угодно, и без личного подтверждения третьей стороны Ваше свидетельство не будеть иметь веса. А если хотели пошутить... Сначала подумали бы, не откажу ли я Вам от места. Вдруг, я не понимаю шуток?
Он заметно смутился, а я продолжил:
– Если Вам нужно где-то жить, не следует с первых же минут портить отношения с хозяином дома.
– Вы... отказываете мне?
О Хаос, Вечный и Нетленный! Каким тоном он спросил... Отчаявшийся ребёнок, не больше и не меньше. Завидная искренность в выражении чувств, ничего не скажешь.
– Не отказываю. Только прошу впредь не шутить так... опасно.
Кайрен покосился на арбалет и согласно кивнул.
Часть денег, взятых мной из личного хранилища в Монетном дворе, удалось вернуть сразу
Гоир отбыл в столицу, предоставив управу и нас самим себе, и только тогда я прочувствовал весь ужас незанятого ничем времени.
Ещё год назад мне казалось: будь у меня хоть несколько дней свободы, переделал бы гору дел. Ага, как же. Вот она, свобода, сидит за столом напротив и зевает, глядя в потолок. Пустота везде, и в мыслях, и в делах. Можно было бы взяться за стихосложение, но проклятое ожидание убивало всякий благородный порыв, и я, хоть каждый день заходил в Письмоводческую управу, втайне молил небеса избавить меня от переписки. И небеса, словно слыша глас молящегося, избавляли. К моему счастью: если бы Гебар прислал очередной заказ на перевод, думаю, я взвыл бы не хуже пьюпа. Интересно, оценила бы Канта крик моей души? Если учесть, что ни пение, ни музицирование мне не доступно, представление получилось бы знатное.
Ожидание невыносимо, и о том вам могут в красках рассказать приговорённые к смертной казни, отчаяние которых я понимаю лучше, чем раньше. Когда время вокруг тебя останавливается, не желая сдвинуться с места и принести хоть какое-то изменение, начинаешь сходить с ума, потому что и мыслям для развития необходимо движение. Вся жизнь состоит из движения. Мы зарождаемся в материнской утробе, выходим на свет, растём, созреваем, увядаем, но ток крови в нас не останавливается ни на минуту. Именно его движение помогает нам жить. Или заставляет? Да, второе вернее, потому что случаются дни, когда существование перестаёт казаться необходимым...
С отъездом Гоира и Салим перестал показываться в управе: Дарис, Ксантер и я наведывались туда, чтобы узнать, нет ли новостей. Новостей, разумеется, не было, и настроение становилось ещё хуже, чем в прошедшие дни. И нет ничего странного в том, что время от времени мы... Заливали тоску элем.
Потреблять горячительное дурно и осуждаемо. Я знаю. Но когда никакой тяжёлый труд не может изгнать из головы мысли о будущем, которое непонятно и непросчитываемо, остаётся только это средство. Усыпить сознание. Тупо и пьяно уставиться в одну точку, обретая счастливую возможность НЕ ДУМАТЬ. А потом завалиться спать... При условии, что добрался до любимой кроватки.
Я обычно добираюсь: помогает привычка, которой обзавёлся за время обучения в Академии. Какие вечерушки там закатывались... Пьянки до поросячьего визга и полной невозможности находиться в положении «стоя». Но после каждого веселья требовалось возвращаться домой, что мы с успехом и проделывали, совершенно не помня наутро, как, где и с кем шли. А одежда, к примеру, оказывалась ещё и аккуратно развешанной на кресле. Чудеса, да и только.
Вот и сегодня, на день девятый от явления пришлецов из столицы, как следует погрустив с тойменами, я отправился домой и лёг спать. А поскольку пили мы непривычно рано: начали ещё до полудня, чтобы, как говорится, не откладывать на завтра то, что можно было сделать вчера, то когда за окном стемнело, пришла пора просыпаться по недвусмысленному требованию пересохшего горла.