Берег мечты

Гиррейру Виктория

Так Селминья, сама того не подозревая, вернулась в родной дом, в объятия своей матери. А в освободившуюся комнату нового постояльца привёл ни кто иной, как полицейский. Дядюшка Бабау не знал, что ему и думать, когда увидел симпатичного молодого человека, который шествовал в сопровождении жандарма.

— Хорошенькое дело! То проститутка, то мошенник или вор! Прекрасная репутация будет у моего заведения!

Он уже приготовился отказать негодяю и в жилище, и в должности бармена, но, узнав всю его историю, расхохотался.

А дело обстояло следующим образом. Эзекиел Баруда, служивший барменом в клубе авиационной

части, никак не мог усвоить военную субординацию, имел из-за этого множество неприятностей и решил сменить место работы. Он прочитал объявление дядюшки Бабау, позвонил ему, договорился, рассчитался в своём клубе и пустился в путь. В Порту-дус-Милагрес он прибыл на рассвете, и, ожидая удобного времени, чтобы отправиться к дядюшке Бабау, бродил по городу. Что удивительного, если ему захотелось писать? Он нашёл местечко поукромнее, среди кустиков, пописал, но штаны застегнуть не успел, потому что в него с громким криком вцепилась девица в ночной рубашке. Она орала благим матом, зовя на помощь, словно он совершил бог весть какое преступление. Девицу он даже разглядеть не смог, потому что изо всех сил старался вырваться из её цепких ручек. Но картина была впечатляющей: девица в ночной пижаме и он, почитай, без штанов. Соседи проснулись первыми и стали урезонивать девицу.

— Негоже, Женезия, так вцепляться в молодого человека. Лучше его отпустить.

— Ни за что! — отвечала девица по имени Женезия.

— Тогда веди его в дом и делай там с ним, что задумала, — предлагали соседи. – Кричать-то зачем, дело ведь житейское!

Тут пресловутая Женезия полила их отборной бранью за дурные мысли и заявила, что молодой человек совершил преступление против нравственности, пописав у неё под окном, она этого так не оставит, сдаст его в полицию, а спущенные штаны предъявит как вещественное доказательство.

— Что ж ты, бедная, не спала? – посочувствовали ей соседи. — Будь этот паренёк у тебя под боком, и сон был бы крепче, и писал бы он, где следует. Забери-ка ты его лучше себе, полицейскому он ни к чему.

Но и на это предложение девица ответила руганью.

Тут и полицейский появился.

— Конечно, я его заберу, — сказал он, — только если вы, милая девушка, его отпустите.

Он так сказал, потому что девица хоть и ругалась, но прижимала Эзекиела довольно крепко и чувствительно, и сам Эзекиел стал беспокоиться, как бы помимо воли ему не захотелось чего лишнего.

Женезия помедлила и отпустила его. По дороге Эзекиел объяснил полицейскому, что должен явиться в «Звёздный маяк» к Бабау. Тот его и привёл.

— Нужен он вам? — спросил полицейский.

— Если он девиц портит, не нужен, — сказал Бабау. — У меня дочка на выданье. Зачем он мне?

— Клянусь, если речь обо мне, то ваша дочь умрёт девственницей, — поторопился вставить своё слово в разговор Эзекиел.

Бабау посмотрел на него и рассмеялся, парень показался ему симпатичным, и он махнул рукой полицейскому, чтобы тот отпустил его.

Так Бабау обзавёлся долгожданным помощником-барменом, который оказался мастером на все руки, но главное его мастерство состояло в умении играть в карты.

Ночной, а вернее, утренний скандал не мог остаться тайной, раз принимали в нём участие все соседи. Больше всего он огорчил Эпифанию.

— Когда я буду сама префектом, то займусь городским благоустройством, —

сказала она Деодату, — но в первую очередь мне нужно заняться Женезией.

И она пошла к своей дорогой доченьке, которая после бессонной ночи, наконец, заснула, но металась в кровати, явно охваченная любовным пылом.

— Будь ты неладна, — обругала Эпифания Августу Эвжению, — заморочила голову моей девочке, а ей самое время найти себе хорошего паренька.

Женезия открыла глаза и тут же сказала:

— Мне надо молиться, мама! Я должна бороться с дьяволом! Вот увидишь, я его одолею!

— А мне кажется, тебе нужно немного подумать о себе, — заговорила Эпифания, присаживаясь на край кровати. — Целыми днями ты чистишь, моешь, убираешь. Мне больно на тебя смотреть. Мы могли бы нанять служанку, и она делала бы эту работу. У тебя появилось бы время, и ты…

— Я бы молилась тогда с утра до ночи, — подхватила с фанатичным блеском в глазах Женезия.

— Господь долготерпелив, мы все это знаем, дочка. Но не стоит докучать ему, а то, и он может утомиться. Мне кажется, что нам нужно быть потише и поскромнее. Вот если бы ты завела подружек, друзей, проводила время повеселее, а потом нашла себе по сердцу мужа и рожала деток, то Господь бы тебя одобрил.

— Никогда я не пойду по свинскому пути Сокорриньи! — непримиримо объявила Женезия, и Эпифании пришлось опять уйти ии с чем.

Но мысль о служанке запала ей в голову. Если Эпифания станет префектом, то ей уж совсем будет некогда заниматься домом, и пусть у них будет надёжная помощница, на которую можно будет положиться.

Деодату не возражал против служанки.

— Представляю себе, как ты будешь занята, моя сирена, — сказал он. — Я буду только рад, если кто-то снимет лишний груз с твоих плеч.

Эпифания поручила Бабау подумать, кто бы мог помочь ей по хозяйству. А Гума, увидев энергичную привлекательную женщину, разговаривавшую с дядюшкой Бабау, узнал в ней заместителя префекта и вдруг подумал, что мог бы обратиться за помощью к ней. Кто, как не городские власти, заинтересованы в том, чтобы вверенное им население имело заработок и платило налоги? Почему бы префектуре не дать рыбакам ссуду, на которую они купили бы рефрижератор и продолжали бы продавать рыбу?

Мысль была неожиданной. Её следовало продумать. Перед Гумой забрезжила надежда, возникла какая-то перспектива. Кто знает, может, он даже сумеет выкупить свою лодку «Валенте», которую заберёт у него Зе де Бомба в уплату за погубленный грузовик, как это было записано в договоре? Зе де Бомба должен был приехать на днях и забрать «Валенте». Гума смирился с потерей или делал вид. На пристани только и разговоров было что о «Валенте». Гуме и владельце грузовика. Дошли эти разговоры и до Ливии. Она не поверила своим ушам, разыскала Руфину и как следует, расспросила его. Тот не стал ничего скрывать. Ливия была потрясена. «Валенте», «Храбрец», — это название запечатлелось в её памяти с того самого мига, когда она прощалась с жизнью и Гума её спас. А потом «Валенте» стала для них колыбелью их любви, домом, землёй обетованной, островком счастья. Неужели можно лишиться «Валенте»? Никогда! Со свойственной ей решительностью Ливия отправилась к Феликсу и попросила у него взаймы требуемую сумму денег, которая была, прямо скажем, не маленькой. Однако Феликс тут же полез в карман за ручкой и выписал чек.